Привязанный къ стволу нѣмого древа,
Что говорить умѣетъ лишь листвой,—
Предсмертнымъ напряженіемъ живой,
Весь вытянутъ, какъ птица въ мигъ напѣва,—
5 Святая жертва слѣпоты и гнѣва,
Съ глазами залазуренными мглой,—
Еще стрѣлу пріявши за стрѣлой,
Колчаннаго еще хотѣлъ онъ сѣва.
И между тѣмъ какъ красный вечеръ гасъ,
10 Стеля вдали для ночи звѣздный пологъ,
Онъ ощущалъ лишь холодокъ иголокъ.
И торопилъ возжажданный имъ часъ.
Еще! Еще! Лишь прямо въ сердце рана
Откроетъ Рай очамъ Себастіана!
Привязанный к стволу немого древа,
Что говорить умеет лишь листвой, —
Предсмертным напряжением живой,
Весь вытянут, как птица в миг напева, —
5 Святая жертва слепоты и гнева,
С глазами залазуренными мглой, —
Ещё стрелу приявши за стрелой,
Колчанного ещё хотел он сева.
И между тем как красный вечер гас,
10 Стеля вдали для ночи звёздный полог,
Он ощущал лишь холодок иголок.
И торопил возжажданный им час.
Ещё! Ещё! Лишь прямо в сердце рана
Откроет Рай очам Себастиана!
