лаютъ мужчину изъ дома. Гонятъ птицъ отъ гнѣзда. Поражаютъ быковъ и овецъ. Шаткой тѣнью встаютъ на ночныхъ улицахъ. Мучаютъ скотъ въ загонѣ. Изъ дверныхъ щелей какъ вѣтеръ вывѣиваются. Высунувъ языкъ, они—какъ стая собакъ. Какъ змѣи ползутъ на своихъ животахъ. Въ комнатѣ вдругъ запахнетъ мышью. Ревутъ, бормочутъ, и шепчутъ. Ихъ много, какъ рыбьей икры. Имъ стѣны—ничто. Не удержишь ихъ дверью. Переходятъ изъ дома въ домъ.
Если Халдейскій „Заговоръ о Семи Духахъ” устремляетъ всю силу заклинательнаго слова противъ зловѣщихъ силъ Природы, необыкновенной выразительностью отличаются и такіе заговоры, гдѣ колдующій обращается именно къ недоброму началу, съ тѣмъ, чтобъ опутать чужую волю, окружить ее, какъ окружаютъ облавой звѣря въ лѣсу. Совсѣмъ особенными искусниками въ этомъ магическомъ чарованіи являются Русскіе колдуны и Малайскіе заклинатели. Я беру два Русскіе народные заговора, и, глянувъ на нихъ въ магическое зеркало, воспроизвожу въ стихѣ. Почему въ стихѣ? Потому что, когда деревенскій волхвователь произноситъ тотъ или другой
лают мужчину из дома. Гонят птиц от гнезда. Поражают быков и овец. Шаткой тенью встают на ночных улицах. Мучают скот в загоне. Из дверных щелей как ветер вывеиваются. Высунув язык, они — как стая собак. Как змеи ползут на своих животах. В комнате вдруг запахнет мышью. Ревут, бормочут, и шепчут. Их много, как рыбьей икры. Им стены — ничто. Не удержишь их дверью. Переходят из дома в дом.
Если Халдейский «Заговор о Семи Духах» устремляет всю силу заклинательного слова против зловещих сил Природы, необыкновенной выразительностью отличаются и такие заговоры, где колдующий обращается именно к недоброму началу, с тем, чтоб опутать чужую волю, окружить ее, как окружают облавой зверя в лесу. Совсем особенными искусниками в этом магическом чаровании являются Русские колдуны и Малайские заклинатели. Я беру два Русские народные заговора, и, глянув на них в магическое зеркало, воспроизвожу в стихе. Почему в стихе? Потому что, когда деревенский волхвователь произносит тот или другой
