Полузвѣри, полурыбы,
30 Птицезмѣи, жадный ротъ.
Дивныхъ странъ живыя глыбы,
И на нихъ бѣсовскій скотъ.
Диво—пастбище видѣній
Распаленнаго ума.
35 Кто вы, тѣни? Что вы, тѣни?
Ваша матерь—Смерть сама?
Лугъ вашъ—духъ умалишенный?
Тощій Дьяволъ—вашъ пастухъ?
Язвы памяти безсонной,
40 Саранчою полный слухъ!
Полузвери, полурыбы,
30 Птицезмеи, жадный рот.
Дивных стран живые глыбы,
И на них бесовский скот.
Диво — пастбище видений
Распалённого ума.
35 Кто вы, тени? Что вы, тени?
Ваша матерь — Смерть сама?
Луг ваш — дух умалишённый?
Тощий Дьявол — ваш пастух?
Язвы памяти бессонной,
40 Саранчою полный слух!
Вновь ушелъ, и вновь пришелъ.
Чей же это произволъ
Гонитъ внутрь, и прочь, во внѣ,
И велитъ кружиться мнѣ?
5 Тамъ въ клѣти—ручной медвѣдь,
Здѣсь въ юртѣ—ручной пингвинъ.
Что же, пѣсню имъ пропѣть:
Сжальтесь, звѣри, я одинъ?
Тутъ еще—ручной тюлень.
10 Что ли, съ нимъ поговорить?
Я, молъ, видывалъ сирень,
Я умѣю нектаръ пить.
Тоже былъ, молъ, кое-гдѣ,
Тоже я не кто-нибудь,
Вновь ушёл, и вновь пришёл.
Чей же это произвол
Гонит внутрь, и прочь, во вне,
И велит кружиться мне?
5 Там в клети — ручной медведь,
Здесь в юрте — ручной пингвин.
Что же, песню им пропеть:
Сжальтесь, звери, я один?
Тут ещё — ручной тюлень.
10 Что ли, с ним поговорить?
Я, мол, видывал сирень,
Я умею нектар пить.
Тоже был, мол, кое-где,
Тоже я не кто-нибудь,
