15 Ногъ босыхъ все глуше топотъ,
Устъ сухихъ не слышенъ ропотъ,
За одной живой стѣною
Двѣ и три идутъ волною,
Близь рубахи—сарафанъ,
20 И напѣвной тишиною
Зачарованъ водный чанъ.
Въ глубинѣ явился Кто-то,
Въ ликѣ свѣтлая дремота,
Пробуждается въ купели,
25 Мы недаромъ здѣсь радѣли,
И пропѣли заговоръ,
Въ вихрѣ слышенъ зовъ свирѣли,
Въ чанѣ темномъ яркій взоръ.
Хороводъ нашъ содрогнулся,
30 Съ неземнымъ соприкоснулся,
Мы истомнымъ взяты раемъ,
Въ пляскѣ мы изнемогаемъ,
Мы блѣднѣй, чѣмъ полотно,
Духъ сошелъ, мы знаемъ, знаемъ,
35 Это было суждено.
15 Ног босых всё глуше топот,
Уст сухих не слышен ропот,
За одной живой стеною
Две и три идут волною,
Близ рубахи — сарафан,
20 И напевной тишиною
Зачарован водный чан.
В глубине явился Кто-то,
В лике светлая дремота,
Пробуждается в купели,
25 Мы недаром здесь радели,
И пропели заговор,
В вихре слышен зов свирели,
В чане тёмном яркий взор.
Хоровод наш содрогнулся,
30 С неземным соприкоснулся,
Мы истомным взяты раем,
В пляске мы изнемогаем,
Мы бледней, чем полотно,
Дух сошёл, мы знаем, знаем,
35 Это было суждено.
Въ тайной горницѣ, гдѣ взяты души вольныхъ въ нѣжный плѣнъ,
Свѣчи длинныя сіяютъ ровнымъ пламенемъ вдоль стѣнъ,
Взоръ ко взору устремлялся, сердце въ сердце, разумъ въ умъ,
Отъ пѣвучихъ думъ рождался, въ пляскѣ тѣлъ, размѣрный шумъ.
5 Вскрики, дикіе какъ буря, какъ въ пустынѣ крикъ орла,
Душу выявили въ звукахъ, и опять душа свѣтла.
В тайной горнице, где взяты души вольных в нежный плен,
Свечи длинные сияют ровным пламенем вдоль стен,
Взор ко взору устремлялся, сердце в сердце, разум в ум,
От певучих дум рождался, в пляске тел, размерный шум.
5 Вскрики, дикие как буря, как в пустыне крик орла,
Душу выявили в звуках, и опять душа светла.
