Въ великой граматѣ, единой,
Въ гремящей книгѣ Родословъ,
Гдѣ каждый листъ взнесенъ пучиной,
За каждой буквой сонмъ вѣковъ.
В великой грамоте, единой,
В гремящей книге Родослов,
Где каждый лист взнесён пучиной,
За каждой буквой сонм веков.
Нашъ Садъ есть единое Древо,
Съ многолиственнымъ сонмомъ вѣтвей.
Его насадила лучистая Ева,
Въ вѣкахъ и вѣкахъ непорочная Дѣва,
5 И Жена,
И Матерь несчетныхъ дѣтей.
Нашъ Садъ посребряетъ Луна,
Позлащаетъ горячее Солнце,
Сіянье заоблачныхъ славъ,
10 Изумруды для стволъ-облекающихъ травъ
И листовъ
Намъ даруетъ свѣченье нездѣшнихъ морей,
И хоть нѣтъ тѣмъ морямъ береговъ,
Можно въ малое зрѣть ихъ оконце,
15 Что въ душѣ раскрывается въ малыхъ озерахъ очей,
Въ духѣ тѣхъ, кто, отъ вѣчнаго Древа
Воспринявши цвѣточную пыль,
Такъ покоренъ качанью зеленыхъ вѣтвей,
Какъ покоренъ вѣтрамъ легкозвонный ковыль,
20 Гдѣ звучитъ—не звучитъ многозвучность напѣва.
И сіяетъ нашъ Садъ, и цвѣтетъ,
И цвѣты голубые даетъ
Хороводно-раскинутый Синь-небосводъ.
И съ безсмертной усмѣшкой Адамъ
25 Повѣствуетъ о Евѣ плѣняющей намъ,
Подъ раскидистой тѣнью единаго Древа.
Наш Сад есть единое Древо,
С многолиственным сонмом ветвей.
Его насадила лучистая Ева,
В веках и веках непорочная Дева,
5 И Жена,
И Матерь несчётных детей.
Наш Сад посребряет Луна,
Позлащает горячее Солнце,
Сиянье заоблачных слав,
10 Изумруды для ствол-облекающих трав
И листов
Нам дарует свеченье нездешних морей,
И хоть нет тем морям берегов,
Можно в малое зреть их оконце,
15 Что в душе раскрывается в малых озёрах очей,
В духе тех, кто, от вечного Древа
Воспринявши цветочную пыль,
Так покорен качанью зелёных ветвей,
Как покорен ветрам легкозвонный ковыль,
20 Где звучит — не звучит многозвучность напева.
И сияет наш Сад, и цветёт,
И цветы голубые даёт
Хороводно-раскинутый Синь-небосвод.
И с бессмертной усмешкой Адам
25 Повествует о Еве пленяющей нам,
Под раскидистой тенью единого Древа.
