Чтобъ даже сама,
Для насъ непреложная, Вѣдьма-Зима,
Блестя,
Царицей-Зимою содѣлалась намъ,
15 Просвѣтленной,
Въ мятели—свирѣли, и зовъ по струнамъ,
Серебряный теремъ заснувшимъ цвѣтамъ,
Съ густой бахромой оснѣженной,
И будто бы смерть на минутку—а тамъ,
20 За часомъ, надъ часомъ, высокій, бездонный,
Идущій въ начальность, звѣздящійся Храмъ.
Чтоб даже сама,
Для нас непреложная, Ведьма-Зима,
Блестя,
Царицей-Зимою соделалась нам,
15 Просветлённой,
В метели — свирели, и зов по струнам,
Серебряный терем заснувшим цветам,
С густой бахромой оснежённой,
И будто бы смерть на минутку — а там,
20 За часом, над часом, высокий, бездонный,
Идущий в начальность, звездящийся Храм.
На зарѣ, зарѣ вечерней,
Полнопѣвнѣй, равномѣрнѣй,
Золота труба трубила,
Говорила для своихъ,
5 И дрожала въ сердцѣ сила,
Многострунный рѣялъ стихъ.
Въ Небѣ хлопья свѣтлыхъ дымовъ,
Словно крылья Херувимовъ,
Расцвѣчались озаренно,
10 Обнимали небосклонъ,
И качался повторенно
Въ тихихъ вѣтрахъ долгій звонъ.
Послѣ утра золотого
Пламень дня расплавленъ снова,
15 И въ небесномъ вышнемъ храмѣ
Засвѣтились зеркала,
Въ золотой широкой рамѣ
Тишь вечерняя свѣтла.
На заре, заре вечерней,
Полнопевней, равномерней,
Золота труба трубила,
Говорила для своих,
5 И дрожала в сердце сила,
Многострунный реял стих.
В Небе хлопья светлых дымов,
Словно крылья Херувимов,
Расцвечались озарённо,
10 Обнимали небосклон,
И качался повторённо
В тихих ветрах долгий звон.
После утра золотого
Пламень дня расплавлен снова,
15 И в небесном вышнем храме
Засветились зеркала,
В золотой широкой раме
Тишь вечерняя светла.
