Тѣ же ли мы сами,
Что ножомъ играли,
А теперь—во храмѣ,
20 А теперь—въ хоралѣ?
Тихія моленья,
Тихій звонъ кадила,
Радость всепрощенья.
Было-ль то, что было?
Те же ли мы сами,
Что ножом играли,
А теперь — во храме,
20 А теперь — в хорале?
Тихие моленья,
Тихий звон кадила,
Радость всепрощенья.
Было ль то, что было?
Слава святой,
Золотой,
И серебряной,
Мѣдно-желѣзной,
5 Скрѣпѣ, блюдущей надъ зыбкою бездной,—
Твердой—надъ шаткой водой,—
Твердо-алмазной,
Единосущной—надъ разной,
Многообразною смутой,—
10 Вѣчной—надъ быстрой минутой,—
Зрящей,
Тысячеокой—
Надъ ночью глубокой,
Спящей,—
15 Животворящей,
И нераздѣльной,
Цѣльной какъ ликъ корабельный,
Который вовѣки вѣковъ,
Нынѣ и присно, всегда,
20 Надъ пропастью темныхъ валовъ,
Въ пустынѣ, гдѣ ропщетъ вода,
Въ кипящей рѣкѣ безпредѣльной,
Плыветъ, а надъ нимъ—Звѣзда.
Слава—насъ крѣпко хранящей,
Слава святой,
Золотой,
И серебряной,
Медно-железной,
5 Скрепе, блюдущей над зыбкою бездной, —
Твёрдой — над шаткой водой, —
Твёрдо-алмазной,
Единосущной — над разной,
Многообразною смутой, —
10 Вечной — над быстрой минутой, —
Зрящей,
Тысячеокой —
Над ночью глубокой,
Спящей, —
15 Животворящей,
И нераздельной,
Цельной как лик корабельный,
Который вовеки веков,
Ныне и присно, всегда,
20 Над пропастью тёмных валов,
В пустыне, где ропщет вода,
В кипящей реке беспредельной,
Плывёт, а над ним — Звезда.
Слава — нас крепко хранящей,
