5 О, Неаполь! Волны Моря! Афродиты колыбель!
Легкій звонъ ростетъ, лелѣя. Вѣетъ млѣющій Апрѣль.
Бѣлый снѣгъ въ горахъ растаялъ, блескомъ влажности плыветъ.
Капля съ каплей тѣсно слиты, ключъ звенитъ, и ключъ зоветъ.
Возвеличились, запѣли, закипѣли ручейки,
10 И въ руслѣ, какъ въ колыбели, стало тѣсно для рѣки.
И рѣка, въ своемъ стремленьи, впала въ Море, въ блескъ и гулъ,
Въ пѣнной зыби, въ смутномъ пѣньи, призракъ ласковый мелькнулъ.
Губы—нѣжный цвѣтъ коралла, очеркъ блѣднаго лица,
Струи, струи, поцѣлуи, струи, струи, безъ конца.
15 Сладкій голосъ мандолины, Итальянскій свѣтлый сонъ,
Нѣжный съ нѣжнымъ, близокъ мысли, юный съ юнымъ, въ Жизнь влюбленъ.
5 О, Неаполь! Волны Моря! Афродиты колыбель!
Лёгкий звон растёт, лелея. Веет млеющий Апрель.
Белый снег в горах растаял, блеском влажности плывёт.
Капля с каплей тесно слиты, ключ звенит, и ключ зовёт.
Возвеличились, запели, закипели ручейки,
10 И в русле́, как в колыбели, стало тесно для реки.
И река, в своём стремленьи, впала в Море, в блеск и гул,
В пенной зыби, в смутном пеньи, призрак ласковый мелькнул.
Губы — нежный цвет коралла, очерк бледного лица,
Струи, струи, поцелуи, струи, струи, без конца.
15 Сладкий голос мандолины, Итальянский светлый сон,
Нежный с нежным, близок мысли, юный с юным, в Жизнь влюблён.
Вновь и вновь струятся строки
Звучно-сладостныхъ стиховъ,
Снова зыблются намеки,
Вновь ищу во тьмѣ грѣховъ.
5 Темной ночью, глухо спящей,
Еле слышно въ садъ иду,
И подъ чащей шелестящей
Съ красотою рѣчь веду.
Вновь и вновь струятся строки
Звучно-сладостных стихов,
Снова зыблются намёки,
Вновь ищу во тьме грехов.
5 Тёмной ночью, глухо спящей,
Еле слышно в сад иду,
И под чащей шелестящей
С красотою речь веду.
