Я нашелъ, весь пронзенный лучами, цвѣтокъ,
И какъ тучка на небѣ, я медлю и таю,
Такъ желаненъ мнѣ каждый его лепестокъ,
Что, смотря на расцвѣтъ, я и самъ расцвѣтаю.
Въ тебѣ музыкальные сны,
Зеркальность безтрепетныхъ взоровъ,
Сверканье пѣвучей струны,
Согласье манящихъ узоровъ.
Ты вся—свѣтловодный ручей,
Бѣгущій средь мягкихъ излучинъ,
Твой взоръ—чарованье лучей,
Твой смѣхъ упоительно-звученъ.
Ты свѣтъ примирительный льешь,
Но вдругъ, словно въ ткани узорной,
Ты прячешься, дразнишь, зовешь,
И смотришь лукаво-задорной.
Будь вѣчно такою счастливой,
Что, если узнаешь ты горе,
Лишь легкой плакучею ивой
Оно бъ отразилось во взорѣ.
Я нашёл, весь пронзённый лучами, цветок,
И как тучка на небе, я медлю и таю,
Так желанен мне каждый его лепесток,
Что, смотря на расцвет, я и сам расцветаю.
В тебе музыкальные сны,
Зеркальность бестрепетных взоров,
Сверканье певучей струны,
Согласье манящих узоров.
Ты вся — светловодный ручей,
Бегущий средь мягких излучин,
Твой взор — чарованье лучей,
Твой смех упоительно-звучен.
Ты свет примирительный льёшь,
Но вдруг, словно в ткани узорной,
Ты прячешься, дразнишь, зовёшь,
И смотришь лукаво-задорной.
Будь вечно такою счастливой,
Что, если узнаешь ты горе,
Лишь лёгкой плакучею ивой
Оно б отразилось во взоре.
