Строить зданья, быть въ гаремѣ, выходить на львовъ,
Превращать царей сосѣднихъ въ собственныхъ рабовъ,
Опьяняться повтореньемъ яркой буквой я,—
Вотъ, Ассирія, дорога истинно твоя.
5 Превратить народъ могучій въ восходящесть плитъ,
Быть создателемъ загадокъ, сфинксомъ Пирамидъ,
И, достигши граней въ тайнахъ, обратиться въ пыль,—
О, Египетъ, эту сказку ты явилъ какъ быль.
Міръ опутать свѣтлой тканью мыслей-паутинъ,
10 Слить душой жужжанье мошки съ грохотомъ лавинъ,
Въ лабиринтахъ быть какъ дома, все понять, принять,—
Свѣтъ мой, Индія, святыня, дѣвственная мать.
Много есть еще созданій въ мірѣ Бытія,
Но прекрасна только слитность разныхъ ты и я,
15 Много есть еще мечтаній, сладко жить въ бреду,—
Но, уставши, лишь къ родимой, только къ ней приду.
Строить зданья, быть в гареме, выходить на львов,
Превращать царей соседних в собственных рабов,
Опьяняться повтореньем яркой буквой я, —
Вот, Ассирия, дорога истинно твоя.
5 Превратить народ могучий в восходящесть плит,
Быть создателем загадок, сфинксом Пирамид,
И, достигши граней в тайнах, обратиться в пыль, —
О, Египет, эту сказку ты явил как быль.
Мир опутать светлой тканью мыслей-паутин,
10 Слить душой жужжанье мошки с грохотом лавин,
В лабиринтах быть как дома, всё понять, принять, —
Свет мой, Индия, святыня, девственная мать.
Много есть ещё созданий в мире Бытия,
Но прекрасна только слитность разных ты и я,
15 Много есть ещё мечтаний, сладко жить в бреду, —
Но, уставши, лишь к родимой, только к ней приду.
Я знаю, что Брама умнѣе, чѣмъ всѣ безконечно-имянные боги.
Но Брама—Индіецъ, а я—Славянинъ. Совпадаютъ ли наши дороги?
О, Брама—Индіецъ, а я—Скандиванъ, а я—Мексиканецъ жестокій,
Я—Эллинъ влюбленный, я—вольный Арабъ, я—жадный, безумный, стоокій.
Я знаю, что Брама умнее, чем все бесконечно-имённые боги.
Но Брама — индиец, а я — славянин. Совпадают ли наши дороги?
О, Брама — индиец, а я — скандинав, а я — мексиканец жестокий,
Я — эллин влюблённый, я — вольный араб, я — жадный, безумный, стоокий.
