И близкое тѣло скользило,
30 Я нѣжно объятіе длю.
„Ты любишь?“ душа говорила.
Глаза говорили: „Люблю“.
Другъ другу сказали мы взоромъ,
Что тотчасъ мы спустимся въ садъ.
35 И связаны тѣмъ договоромъ,
Скользили, какъ тѣни скользятъ.
Лишь нѣсколько быстрыхъ мгновеній,
И мы отошли отъ огней,
Мы въ сумракъ цвѣтущихъ сиреней
40 Съ знакомыхъ сошли ступеней.
И стройная музыка бала,
И вальса стариннаго звонъ,
Какъ дальняя сказка звучала,
И душу качала, какъ сонъ.
45 Но ближе другое вліянье
Слагало свой властный напѣвъ.
Всѣ думы сожгло ожиданье,
И сердце блеснуло сгорѣвъ.
Въ саду, въ томъ старинномъ, пустынномъ,
50 Гдѣ праздникъ цвѣтовъ былъ мнѣ данъ,
Подъ свѣтомъ планетъ паутиннымъ
Журчалъ неумолчно фонтанъ.
О, какъ былъ узывчивъ тотъ сонный
И вѣчно живой водоемъ,
55 Онъ полонъ былъ мысли бездонной
Въ журчаньи безсмертномъ своемъ.
И близкое тело скользило,
30 Я нежно объятие длю.
«Ты любишь?» душа говорила.
Глаза говорили: «Люблю».
Друг другу сказали мы взором,
Что тотчас мы спустимся в сад.
35 И связаны тем договором,
Скользили, как тени скользят.
Лишь несколько быстрых мгновений,
И мы отошли от огней,
Мы в сумрак цветущих сиреней
40 С знакомых сошли ступеней.
И стройная музыка бала,
И вальса старинного звон,
Как дальняя сказка звучала,
И душу качала, как сон.
45 Но ближе другое влиянье
Слагало свой властный напев.
Все думы сожгло ожиданье,
И сердце блеснуло сгорев.
В саду, в том старинном, пустынном,
50 Где праздник цветов был мне дан,
Под светом планет паутинным
Журчал неумолчно фонтан.
О, как был узывчив тот сонный
И вечно живой водоём,
55 Он полон был мысли бездонной
В журчаньи бессмертном своём.
