Всѣ оттѣнки желтизны,
10 Роскошь яркихъ угасаній,
Трепетъ красочныхъ прощаній,
Трауръ Лѣта и Весны.
Все оттенки желтизны,
10 Роскошь ярких угасаний,
Трепет красочных прощаний,
Траур Лета и Весны.
На странныхъ планетахъ, чье имя средь насъ неизвѣстно,
Глядятъ съ восхищеньемъ, въ небесный просторъ, существа,
Ихъ манитъ звѣзда, чье явленье для нихъ—безтѣлесно,
Звѣзда, на которой сквозь Небо мерцаетъ трава.
5 На алыхъ планетахъ, на бѣлыхъ, и ласково-синихъ,
Гдѣ свѣтятъ коралломъ, горятъ бирюзою поля,
Влюбленные смотрятъ на островъ въ небесныхъ пустыняхъ,
Въ ихъ снахъ изумрудно, тѣ сны навѣваетъ—Земля.
На странных планетах, чьё имя средь нас неизвестно,
Глядят с восхищеньем, в небесный простор, существа,
Их манит звезда, чьё явленье для них — бестелесно,
Звезда, на которой сквозь Небо мерцает трава.
5 На алых планетах, на белых, и ласково-синих,
Где светят кораллом, горят бирюзою поля,
Влюблённые смотрят на остров в небесных пустынях,
В их снах изумрудно, те сны навевает — Земля.
Подвижная сфера зрачковъ, въ изумрудѣ текучемъ сужаясь,
Расширяясь, сливаетъ, безмолвно, привлеченную душу съ душой.
Въ глубокихъ зрачкахъ, искушенья, во влагѣ зеленой качаясь,
Какъ будто бы манятъ, внушаютъ: „Приблизься, ты мнѣ не чужой“.
5 О, травянистый изумрудъ,
Глаза испанки свѣтлокудрой!
Какой художникъ нѣжно-мудрый,
Утонченникъ, сказался тутъ?
Гдѣ все такъ жарко, чернооко,
Подвижная сфера зрачков, в изумруде текучем сужаясь,
Расширяясь, сливает, безмолвно, привлечённую душу с душой.
В глубоких зрачках, искушенья, во влаге зелёной качаясь,
Как будто бы манят, внушают: «Приблизься, ты мне не чужой».
5 О, травянистый изумруд,
Глаза испанки светлокудрой!
Какой художник нежно-мудрый,
Утонченник, сказался тут?
Где всё так жарко, чернооко,
