И что же? Я ли создалъ ихъ?
Или они меня?
Поэтъ ли я, сложившій стихъ,
Или побѣгъ отъ пня? 35 Кто демонъ низостей моихъ
И моего огня?
Отъ этихъ тигровыхъ страстей,
Змѣиныхъ чувствъ и думъ,—
Какъ стукъ кладбищенскихъ костей 40 Въ душѣ зловѣщій шумъ,—
И я бѣгу, бѣгу людей,
Среди людей—самумъ.[1]
↑Самум — сухие горячие ветры в пустынях Африки и Аравийского полуострова. (прим. редактора Викитеки)
И что же? Я ли создал их?
Или они меня?
Поэт ли я, сложивший стих,
Или побег от пня? 35 Кто демон низостей моих
И моего огня?
От этих ти́гровых страстей,
Змеиных чувств и дум, —
Как стук кладбищенских костей 40 В душе зловещий шум, —
И я бегу, бегу людей,
Среди людей — самум.[1]
III.
***
Стучи, тебѣ откроютъ. Проси, тебѣ дадутъ.
— О, Боже! Для чего же назначенъ Страшный Судъ?
↑Самум — сухие горячие ветры в пустынях Африки и Аравийского полуострова. (прим. редактора Викитеки)
Тот же текст в современной орфографии
III.
***
Стучи, тебе откроют. Проси, тебе дадут.
— О, Боже! Для чего же назначен Страшный Суд?
IV. ВЪ ТЮРЬМѢ.
Мы лежимъ на холодномъ и грязномъ полу,
Присужденные къ вѣчной тюрьмѣ.
И упорно и долго глядимъ въ полумглу,—
Ничего, ничего въ этой тьмѣ!
Тот же текст в современной орфографии
IV. В ТЮРЬМЕ
Мы лежим на холодном и грязном полу,
Присуждённые к вечной тюрьме.
И упорно и долго глядим в полумглу, —
Ничего, ничего в этой тьме!
