2.
Но дикій ужасъ преступленія,
Но искаженныя черты,—
И это все твои видѣнія,
И это—новый—страшный—ты?
5 Въ тебѣ рождается величіе,
Ты можешь бурями гремѣть,
Изъ блѣдной бездны безразличія
Извлечь и золото и мѣдь.
Зачѣмъ же ты взметаешь пыльное,
10 Мутишь свою же глубину?
Зачѣмъ ты любишь все могильное,
И всюду сѣешь смерть одну?
И въ равнодушіи надменности,
Свой духъ безмѣрно возлюбя,
15 Ты создаешь оковы плѣнности:
Мечту—рабу самой себя?
Ты—блескъ, ты—геній безконечности,
Въ тебѣ вся пышность бытія.
Но знакъ твой, страшный символъ Вѣчности—
20 Кольцеобразная змѣя!
Зачѣмъ чудовище—надъ бездною,
И звѣрь въ лѣсу, и дикій вой?
Зачѣмъ міры, съ ихъ славой звѣздною,
Несутся въ пляскѣ гробовой?
|
Тот же текст в современной орфографии
2
Но дикий ужас преступления,
Но искажённые черты, —
И это всё твои видения,
И это — новый — страшный — ты?
5 В тебе рождается величие,
Ты можешь бурями греметь,
Из бледной бездны безразличия
Извлечь и золото и медь.
Зачем же ты взметаешь пыльное,
10 Мутишь свою же глубину?
Зачем ты любишь всё могильное,
И всюду сеешь смерть одну?
И в равнодушии надменности,
Свой дух безмерно возлюбя,
15 Ты создаёшь оковы пленности:
Мечту — рабу самой себя?
Ты — блеск, ты — гений бесконечности,
В тебе вся пышность бытия.
Но знак твой, страшный символ Вечности —
20 Кольцеобразная змея!
Зачем чудовище — над бездною,
И зверь в лесу, и дикий вой?
Зачем миры, с их славой зве́здною,
Несутся в пляске гробовой?
|
