Рабочій, странно мнѣ съ тобою говорить:—
По виду я—другой. О, вѣрь мнѣ, лишь по виду.
Въ фабричномъ грохотѣ свою ты крутишь нить,
Я въ нить свою, мой братъ, вкручу твою обиду.
5 Оторванъ, какъ и ты, отъ тишины полей,
Которая душѣ казалася могильной,
Я въ шумномъ городѣ, среди чужихъ людей,
Неразъ изнемогалъ въ работѣ непосильной.
Я былъ какъ бы чужой въ своей родной семьѣ,
10 Межь торгашами словъ я былъ чужой безспорно.
По Морю вольному я плылъ въ своей ладьѣ,
А Море ширилось, безбрежно, кругозорно.
Мнѣ думать радостно, что прадѣды мои
Блуждали по морямъ, на Сѣверѣ туманномъ.
15 Въ моей душѣ всегда поютъ, журчатъ ручьи,
Ростутъ, чтобъ въ Море впасть, въ стремленьи необманномъ.
Въ болотныхъ низостяхъ ликующихъ мѣщанъ
Тоскуетъ вольный духъ, безумствуетъ, мятется.
Но тотъ отмѣченный, кто помнитъ—Океанъ,
20 Освобожденья ждетъ, и бури онъ дождется.
Рабочий, странно мне с тобою говорить: —
По виду я — другой. О, верь мне, лишь по виду.
В фабричном грохоте свою ты крутишь нить,
Я в нить свою, мой брат, вкручу твою обиду.
5 Оторван, как и ты, от тишины полей,
Которая душе казалася могильной,
Я в шумном городе, среди чужих людей,
Не раз изнемогал в работе непосильной.
Я был как бы чужой в своей родной семье,
10 Меж торгашами слов я был чужой бесспорно.
По Морю вольному я плыл в своей ладье,
А Море ширилось, безбрежно, кругозорно.
Мне думать радостно, что прадеды мои
Блуждали по морям, на Севере туманном.
15 В моей душе всегда поют, журчат ручьи,
Растут, чтоб в Море впасть, в стремленьи необманном.
В болотных низостях ликующих мещан
Тоскует вольный дух, безумствует, мятётся.
Но тот отмеченный, кто помнит — Океан,
20 Освобожденья ждёт и бури он дождётся.
