Я смотрю въ родникъ старинныхъ нашихъ словъ,
Тамъ провидѣнье глядится въ глубь вѣковъ.
Словно въ зеркалѣ, въ дрожаніи огней,
Рѣчь старинная—въ событьяхъ нашихъ дней.
5 Волчье время—съ ноября до февраля.
Ты растерзана, родимая земля.
Волколаки и вампиры по тебѣ
Ходятъ съ воемъ, нѣтъ и мѣры ихъ гурьбѣ.
Что ни встрѣтится живого—пища имъ,
10 Ихъ дорога—трупы, трупы, дымъ, и дымъ.
Что ни встрѣтится живого—загрызутъ.
Гдѣ же есть на нихъ управа—правый судъ?
Оболгали, осквернили все кругомъ,
Цѣлый край—одинъ сплошной кровавый комъ.
15 Съ ноября до февраля былъ волчій счетъ,
Съ февраля до коихъ поръ другой идетъ?
Волчьи души, есть же мѣра наконецъ,
Слишкомъ много было порвано сердецъ.
Слишкомъ много было выпито изъ жилъ
20 Крови, крови, кровью міръ вамъ послужилъ.
Я смотрю в родник старинных наших слов,
Там провиденье глядится в глубь веков.
Словно в зеркале, в дрожании огней,
Речь старинная — в событьях наших дней.
5 Волчье время — с ноября до февраля.
Ты растерзана, родимая земля.
Волколаки и вампиры по тебе
Ходят с воем, нет и меры их гурьбе.
Что ни встретится живого — пища им,
10 Их дорога — трупы, трупы, дым и дым.
Что ни встретится живого — загрызут.
Где же есть на них управа — правый суд?
Оболгали, осквернили всё кругом,
Целый край — один сплошной кровавый ком.
15 С ноября до февраля был волчий счёт,
С февраля до коих пор другой идёт?
Волчьи души, есть же мера, наконец,
Слишком много было порвано сердец.
Слишком много было выпито из жил
20 Крови, крови, кровью мир вам послужил.
