Склады множества вещей, въ жизни будто бы полезныхъ,
Убіеніе души—ликомъ стѣнъ, преградъ желѣзныхъ.
Удавленіе сердецъ, наклоненными надъ нами
Натѣсненьями камней, этажами, этажами.
Семиярусныхъ гробовъ. Ты проходишь коридоромъ.
Предъ враждебностью дверей ты скользишь смущеннымъ воромъ.
Потому что ты одинъ. Потому что камни дышутъ.
А задверныя сердца каменѣютъ и не слышутъ.
Повернется въ дыркѣ ключъ—постучи—увидишь ясно,
Какъ способно быть лицо безподходно-безучастно.
Ты послушай, какъ шаги засмѣялись въ коридорѣ.
Здѣсь живые—сапоги, и безжизненность—во взорѣ.
Замыкайся ужь и ты и дыши дыханьемъ Дома.
Будетъ впредь и для тебя тайна комнаты знакома.
Стѣны лѣтопись ведутъ и о петляхъ повѣствуютъ.
Окна—дьяволовъ глаза. Окна ночи ждутъ. Колдуютъ.
|
Колдуютъ, но лживо. Наколдовываютъ, а не заколдовываютъ. Не очарованье, а сглазъ. Городъ—лживый чародѣй, и городская греза свита изъ уличныхъ грохотовъ, захватанныхъ словъ и густыхъ выдыханій Дома. Здѣсь возникаетъ, съ дѣтства намъ знакомый, но не по-дѣтскому страшный, духъ Домовой.
Неуловимымъ видѣньемъ, неотрицаемымъ взоромъ,[1]
Онъ таится на плоскости стѣнъ,
Ночью въ хозяйскихъ строеніяхъ бродитъ дозоромъ,
Тайностью вѣетъ, и волю свѣваетъ,
Умы забираетъ
Въ домовитый свой плѣнъ,
Сердцу внушаетъ, что дома уютно,
Что вотъ эти часы такъ пріятно стучатъ,
Что внѣ дома быть дурно и прямо безпутно,
Что отраденъ очагъ, хоть и связанъ съ нимъ чадъ.
Расцвѣчаетъ на старыхъ обояхъ узоры,
Еле слышно на нихъ пошептавъ,
За окномъ—тамъ болота, тамъ темныя горы.
Не ходи. И колдуютъ безстрастные взоры,
Такъ прозрачно глядятъ, какъ на птицу удавъ.
Задержалъ уходящаго. Томно такъ стало.
Что отсюда идти? Всюду то же, одно.
Да и съ вѣшалки шапка куда-то упала.
И въ сѣняхъ такъ темно. И враждебностью смотритъ окно.
Посиди на печи. Полежи. Или въ сердцѣ все порохъ?
Спи. Усни. Дышетъ жарко. Мерцаетъ. И хочется спать.
Въ мірѣ брошены мы. Кто-то спитъ.
Что-то есть. Чу, шуршитъ.
Наползающій шорохъ.
И невидимый кто-то къ кому-то, кто зримъ, подобрался, налегъ на кровать.
Между стѣнъ развивается дымное зрѣлище духа.
Что-то давитъ,—какъ будто мертвецъ, на минуту живой,
Ухватился за горло живого, и шепчетъ такъ глухо
О тяготахъ земныхъ. Отойди, отойди, Домовой.
|
- ↑ Домовой — стихотворение К. Д. Бальмонта. (прим. редактора Викитеки)
Тот же текст в современной орфографии
Склады множества вещей, в жизни будто бы полезных,
Убиение души — ликом стен, преград железных.
Удавление сердец, наклоненными над нами
Натесненьями камней, этажами, этажами.
Семиярусных гробов. Ты проходишь коридором.
Пред враждебностью дверей ты скользишь смущенным вором.
Потому что ты один. Потому что камни дышат.
А задверные сердца каменеют и не слышат.
Повернется в дырке ключ — постучи — увидишь ясно,
Как способно быть лицо бесподходно-безучастно.
Ты послушай, как шаги засмеялись в коридоре.
Здесь живые — сапоги, и безжизненность — во взоре.
Замыкайся уж и ты и дыши дыханьем Дома.
Будет впредь и для тебя тайна комнаты знакома.
Стены летопись ведут и о петлях повествуют.
Окна — дьяволов глаза. Окна ночи ждут. Колдуют.
|
Колдуют, но лживо. Наколдовывают, а не заколдовывают. Не очарованье, а сглаз. Город — лживый чародей, и городская греза свита из уличных грохотов, захватанных слов и густых выдыханий Дома. Здесь возникает, с детства нам знакомый, но не по-детскому страшный, дух Домовой.
Неуловимым виденьем, неотрицаемым взором,[1]
Он таится на плоскости стен,
Ночью в хозяйских строениях бродит дозором,
Тайностью веет, и волю свевает,
Умы забирает
В домовитый свой плен,
Сердцу внушает, что дома уютно,
Что вот эти часы так приятно стучат,
Что вне дома быть дурно и прямо беспутно,
Что отраден очаг, хоть и связан с ним чад.
Расцвечает на старых обоях узоры,
Еле слышно на них пошептав,
За окном — там болота, там темные горы.
Не ходи. И колдуют бесстрастные взоры,
Так прозрачно глядят, как на птицу удав.
Задержал уходящего. Томно так стало.
Что отсюда идти? Всюду то же, одно.
Да и с вешалки шапка куда-то упала.
И в сенях так темно. И враждебностью смотрит окно.
Посиди на печи. Полежи. Или в сердце всё порох?
Спи. Усни. Дышит жарко. Мерцает. И хочется спать.
В мире брошены мы. Кто-то спит.
Что-то есть. Чу, шуршит.
Наползающий шорох.
И невидимый кто-то к кому-то, кто зрим, подобрался, налег на кровать.
Между стен развивается дымное зрелище духа.
Что-то давит, — как будто мертвец, на минуту живой,
Ухватился за горло живого, и шепчет так глухо
О тяготах земных. Отойди, отойди, Домовой.
|
- ↑ Домовой — стихотворение К. Д. Бальмонта. (прим. редактора Викитеки)
