поднималось, росло, достигало напѣвной полноты. Какъ будто свершалось какое-то посвященіе. Оковывающій волю, и возносящій душу, могучій, пѣвучій органъ безъ конца оглашалъ высокіе своды громовыми напѣвами, вдругъ въ эти громы ворвался кроткій, малый, тонкій звукъ всхлипнулъ радостнымъ смѣхомъ, прожурчалъ рыданіемъ, снова громы прокатились водопадомъ, и опять малый звукъ выплылъ изъ величества, запѣлъ, залепеталъ, завеселился, овладѣлъ могучимъ токомъ, побѣдилъ его, веселою сельскою пѣсней запѣлъ о радости весны и возрожденья, бросалъ звуковые поцѣлуи, ласки, дѣтскіе поцѣлуйчики, словно малою дѣтскою ручкой касался любимаго лица, и дѣтскій голосокъ чуть внятно лепеталъ: «Вотъ это глазки, оки, очи, а это вотъ рѣсницы, спать хотятъ, ахъ, ахъ, нѣтъ, нѣтъ, не спятъ, а смотрятъ, смотрятъ, оки, очи». И дѣтская пѣсня звучала въ органномъ голосѣ, безъ конца ручьисто измѣнялась, вотъ звукъ сталъ еще воздушнѣе, вотъ, вмѣсто звуковъ, ужь тѣни звуковъ зарѣяли, шелесты, призраки звуковъ, поющихъ о тонкихъ былинкахъ, расцвѣтшихъ, вотъ, уже это былинки поютъ, сами былинки, склоняются, стебелекъ къ стебельку, чуть-чуть говоритъ, чуть-чуть лепечетъ, качается. Безконечная ровная степь, и на ней поющій ковыль.
И другія еще запѣли въ душѣ моей Испанскія созвучья, воззванья къ Дѣвѣ Пречистой.
Цвѣтъ цвѣтовъ, Звѣзда морская, |
Звуки органа продолжали колдовать, тонкіе стебли пѣли, мысли мои унеслись въ Россію, и мнѣ вспомнился нашъ, народный, благоговѣйный заговоръ, Слово отъ погибели въ Морѣ.
На шумящемъ Океанѣ, |
поднималось, росло, достигало напевной полноты. Как будто свершалось какое-то посвящение. Оковывающий волю, и возносящий душу, могучий, певучий орган без конца оглашал высокие своды громовыми напевами, вдруг в эти громы ворвался кроткий, малый, тонкий звук всхлипнул радостным смехом, прожурчал рыданием, снова громы прокатились водопадом, и опять малый звук выплыл из величества, запел, залепетал, завеселился, овладел могучим током, победил его, веселою сельскою песней запел о радости весны и возрожденья, бросал звуковые поцелуи, ласки, детские поцелуйчики, словно малою детскою ручкой касался любимого лица, и детский голосок чуть внятно лепетал: «Вот это глазки, оки, очи, а это вот ресницы, спать хотят, ах, ах, нет, нет, не спят, а смотрят, смотрят, оки, очи». И детская песня звучала в органном голосе, без конца ручьисто изменялась, вот звук стал еще воздушнее, вот, вместо звуков, уж тени звуков зареяли, шелесты, призраки звуков, поющих о тонких былинках, расцветших, вот, уже это былинки поют, сами былинки, склоняются, стебелек к стебельку, чуть-чуть говорит, чуть-чуть лепечет, качается. Бесконечная ровная степь, и на ней поющий ковыль.
И другие еще запели в душе моей Испанские созвучья, воззванья к Деве Пречистой.
Цвет цветов, Звезда морская, |
Звуки органа продолжали колдовать, тонкие стебли пели, мысли мои унеслись в Россию, и мне вспомнился наш, народный, благоговейный заговор, Слово от погибели в Море.
На шумящем Океане, |
