Изъ колыбельныхъ пѣсенъ другихъ Европейскихъ народовъ особенною нѣжностью отличаются Финскія колыбельныя пѣсни (одну изъ нихъ читатель найдетъ въ моей „Литургіи Красоты“) и Польскія „Колысанки“. Привожу нѣсколько польскихъ баюканій („Pieśni Ludu“. Zebrał Zygmunt Gloger. W latach. 1861—1891. W Krakowie. 1892).
Люляй, ой люляй,
Спрячь черныя очи,
А очи закроешь,
Спи до полночи.
Колыбелька, качайся
Отъ стѣны до стѣны.
Спи, мой розовый цвѣтикъ,
Спи, такъ розовы сны.
Не пой, пѣтушокъ, ты не пой,
Марысю мою не буди,
Малая ночка была,
Мало Марыся спала.
Скотинка, далечко
Не отходи,
Вѣдь я не пастушка,
Я малая дѣтка.
Въ народныхъ колыбельныхъ пѣсняхъ особенно трогательна та, повторяющаяся у разныхъ народовъ, черта, что, напѣвая убаюкивающую пѣсенку ребенку,
Из колыбельных песен других Европейских народов особенною нежностью отличаются Финские колыбельные песни (одну из них читатель найдёт в моей «Литургии Красоты») и Польские «Колысанки». Привожу несколько польских баюканий («Pieśni Ludu». Zebrał Zygmunt Gloger. W latach. 1861—1891. W Krakowie. 1892).
Люляй, ой люляй,
Спрячь чёрные очи,
А очи закроешь,
Спи до полночи.
Колыбелька, качайся
От стены до стены.
Спи, мой розовый цветик,
Спи, так розовы сны.
Не пой, петушок, ты не пой,
Марысю мою не буди,
Малая ночка была,
Мало Марыся спала.
Скотинка, далечко
Не отходи,
Ведь я не пастушка,
Я малая детка.
В народных колыбельных песнях особенно трогательна та, повторяющаяся у разных народов, черта, что, напевая убаюкивающую песенку ребёнку,
