Стукъ раздался, но слышнѣе, чѣмъ звучалъ онъ до того.
«Вѣрно, что-нибудь сломилось, что-нибудь пошевелилось,
«Тамъ за ставнями забилось у окошка моего,
«Это вѣтеръ, усмирю я трепетъ сердца моего, —
«Вѣтеръ, больше ничего».
Я толкнулъ окно съ рѣшеткой, — тотчасъ важною походкой
Изъ-за ставней вышелъ Воронъ, гордый Воронъ старыхъ дней,
Не склонился онъ учтиво, но, какъ лордъ, вошелъ спѣсиво,
40 И, взмахнувъ крыломъ лѣниво, въ пышной важности своей,
Онъ взлетѣлъ на бюстъ Паллады, что надъ дверью былъ моей,
Онъ взлетѣлъ — и сѣлъ надъ ней.
Отъ печали я очнулся и невольно усмѣхнулся,
Видя важность этой птицы, жившей долгіе года.
«Твой хохолъ ощипанъ славно и глядишь ты презабавно»,
Я промолвилъ, «но скажи мнѣ: Въ царствѣ тьмы, гдѣ ночь всегда,
«Какъ ты звался, гордый Воронъ, тамъ, гдѣ ночь царитъ всегда!»
Молвилъ Воронъ: «Никогда».
Птица ясно отвѣчала, и хоть смысла было мало,
50 Подивился я всѣмъ сердцемъ на отвѣтъ ея тогда.
Стук раздался, но слышнее, чем звучал он до того.
«Верно, что-нибудь сломилось, что-нибудь пошевелилось,
Там, за ставнями, забилось у окошка моего,
Это ветер, усмирю я трепет сердца моего, —
Ветер, больше ничего».
Я толкнул окно с решёткой, — тотчас важною походкой
Из-за ставней вышел Ворон, гордый Ворон старых дней,
Не склонился он учтиво, но, как лорд, вошёл спесиво,
40 И, взмахнув крылом лениво, в пышной важности своей,
Он взлетел на бюст Паллады, что над дверью был моей,
Он взлетел — и сел над ней.
От печали я очнулся и невольно усмехнулся,
Видя важность этой птицы, жившей долгие года.
«Твой хохол ощипан славно и глядишь ты презабавно»,
Я промолвил, «но скажи мне: в царстве тьмы, где ночь всегда,
Как ты звался, гордый Ворон, там, где ночь царит всегда!»
Молвил Ворон: «Никогда».
Птица ясно отвечала, и хоть смысла было мало,
50 Подивился я всем сердцем на ответ её тогда.
