И цѣпью своей неземного закала
И воды и воздухъ она оковала,
Отъ сводовъ полярныхъ, изъ дальней земли,
Суровые вихри ее принесли.
Послѣднія травы подъ вѣтромъ дрожали,
Отъ ужаса смерти подъ землю бѣжали,
100 И такъ же исчезли они подъ землей,
Какъ призракъ безслѣдный, порою ночной.
Въ извилистыхъ норахъ уснули въ морозы
Кроты подъ корнями умершей Мимозы,
И птицы летѣли на сучья, на пни,
И вдругъ, налету, замерзали они.
Тепломъ потянуло. На вѣткахъ снѣжинки
Растаяли, падая внизъ, какъ слезинки;
И снова замерзли въ холодные дни,
И кружевомъ снѣжнымъ повисли они.
110 Металася буря, сугробы вздымая,
И волкомъ голоднымъ въ лѣсу завывая,
И сучья ломала въ порывѣ своемъ,
Весь міръ засыпая и снѣгомъ и льдомъ.
И снова весна, и умчались морозы;
Но нѣтъ уже больше стыдливой Мимозы;
Одни мандрагоры, цикуты, волчцы
Возстали, какъ въ склепахъ встаютъ мертвецы.
Знала-ль Мимоза, что скрылась весна,
И что сама измѣнилась она,
И цепью своей неземного закала
И воды и воздух она оковала,
От сводов полярных, из дальней земли,
Суровые вихри её принесли.
Последние травы под ветром дрожали,
От ужаса смерти под землю бежали,
100 И так же исчезли они под землёй,
Как призрак бесследный, порою ночной.
В извилистых норах уснули в морозы
Кроты под корнями умершей Мимозы,
И птицы летели на сучья, на пни,
И вдруг, налету́, замерзали они.
Теплом потянуло. На ветках снежинки
Растаяли, падая вниз, как слезинки;
И снова замёрзли в холодные дни,
И кружевом снежным повисли они.
110 Металася буря, сугробы вздымая,
И волком голодным в лесу завывая,
И сучья ломала в порыве своём,
Весь мир засыпая и снегом и льдом.
И снова весна, и умчались морозы;
Но нет уже больше стыдливой Мимозы;
Одни мандрагоры, цикуты, волчцы
Восстали, как в склепах встают мертвецы.
Знала ль Мимоза, что скрылась весна,
И что сама изменилась она,
