Въ оны дни, какъ природа въ капризности думъ, вдохновенно
Каждый день зачинала чудовищность мощныхъ породъ,
Полюбилъ бы я жить возлѣ юной гигантши безсмѣнно,
Какъ у ногъ королевы ласкательно-вкрадчивый котъ.
5 Я любилъ бы глядѣть, какъ съ душой ея плоть расцвѣтаетъ,
И свободно ростетъ въ ужасающихъ играхъ ея;
Заглянувъ, угадать, что за мрачное пламя блистаетъ
Въ этихъ влажныхъ глазахъ, гдѣ, какъ дымка, встаетъ забытье.
Пробѣгать на досугѣ всю пышность ея очертаній,
10 Проползать по уклону ея исполинскихъ колѣнъ,
А порой въ лѣтній зной, въ часъ, какъ солнце дурманомъ дыханій
На равнину повергнетъ ее, точно взятую въ плѣнъ,
Я въ тѣни ея пышныхъ грудей задремалъ бы, мечтая,
Какъ у склона горы деревушка ютится глухая.
В оны дни, как природа в капризности дум, вдохновенно
Каждый день зачинала чудовищность мощных пород,
Полюбил бы я жить возле юной гигантши бессменно,
Как у ног королевы ласкательно-вкрадчивый кот.
5 Я любил бы глядеть, как с душой её плоть расцветает,
И свободно растёт в ужасающих играх её;
Заглянув, угадать, что за мрачное пламя блистает
В этих влажных глазах, где, как дымка, встаёт забытьё.
Пробегать на досуге всю пышность её очертаний,
10 Проползать по уклону её исполинских колен,
А порой в летний зной, в час, как солнце дурманом дыханий
На равнину повергнет её, точно взятую в плен,
Я в тени её пышных грудей задремал бы, мечтая,
Как у склона горы деревушка ютится глухая.
