На свѣтломъ выступѣ ладьи: —
Волшебница Шалотъ.
Шумя, туманилась волна,
10 И, какъ провидецъ, въ блескѣ сна,
Взирала пристально она,
Глядя на дальній Камелотъ.
И день померкнулъ вдалекѣ,
Она лежала въ челнокѣ,
15 И волны мчали по рѣкѣ
Волшебницу Шалотъ.
Мерцало платье бѣлизной,
Какъ хлопья снѣга подъ луной,
Она плыла во тьмѣ ночной,
20 И уплывала въ Камелотъ.
И пѣсню слышала волна,
И пѣсня та была грустна,
Въ послѣдній пѣла разъ она,
Волшебница Шалотъ.
25 И смолкъ напѣвъ ея скорбей,
И вотъ ужь кровь остыла въ ней,
И вотъ затмился взоръ очей,
Глядя на сонный Камелотъ.
И прежде чѣмъ ладья, свѣтла,
30 До дома перваго дошла,
Со звукомъ пѣсни умерла
Волшебница Шалотъ.
Въ виду альтановъ[1] и садовъ,
И древнихъ башенъ и домовъ,
35 Она, какъ тѣнь, у береговъ,
Плыла безмолвно въ Камелотъ.
На светлом выступе ладьи: —
Волшебница Шалот.
Шумя, туманилась волна,
10 И, как провидец, в блеске сна,
Взирала пристально она,
Глядя на дальний Камелот.
И день померкнул вдалеке,
Она лежала в челноке,
15 И волны мчали по реке
Волшебницу Шалот.
Мерцало платье белизной,
Как хлопья снега под луной,
Она плыла во тьме ночной,
20 И уплывала в Камелот.
И песню слышала волна,
И песня та была грустна,
В последний пела раз она,
Волшебница Шалот.
25 И смолк напев её скорбей,
И вот уж кровь остыла в ней,
И вот затмился взор очей,
Глядя на сонный Камелот.
И прежде чем ладья, светла,
30 До дома первого дошла,
Со звуком песни умерла
Волшебница Шалот.
В виду альтанов[1] и садов,
И древних башен и домов,
35 Она, как тень, у берегов,
Плыла безмолвно в Камелот.
