Порой, въ зеркальной глубинѣ,
Проскачетъ рыцарь на конѣ,
Ее не видитъ онъ во снѣ,
Волшебницу Шалотъ.
25 Но все ростетъ узоръ нѣмой,
И часто, въ тихій часъ ночной,
За колесницей гробовой
Толпа тянулась въ Камелотъ.
Когда же, лунныхъ сновъ полна,
30 Чета влюбленныхъ шла, нѣжна,
«О, я отъ призраковъ — больна!»
Печалилась Шалотъ.
На выстрѣлъ лука, въ сторонѣ,
Зардѣлись латы, какъ въ огнѣ,
Скакалъ въ доспѣхахъ, на конѣ,
Безстрашный рыцарь Ланчелотъ.
5 Служилъ онъ дамѣ-красотѣ,
Чье имя было на щитѣ,
Горѣвшемъ пышно, какъ въ мечтѣ,
Вдали-вблизи Шалотъ.
Свободно бились повода,
10 Алмазъ горѣлъ въ нихъ, какъ звѣзда,
Играла звонкая узда,
Пока онъ ѣхалъ въ Камелотъ.
Блистала свѣтлая броня,
Могучій рогъ висѣлъ, звеня,
15 И бился по бокамъ коня,
Вдали-вблизи Шалотъ.
Порой, в зеркальной глубине,
Проскачет рыцарь на коне,
Её не видит он во сне,
Волшебницу Шалот.
25 Но всё растёт узор немой,
И часто, в тихий час ночной,
За колесницей гробовой
Толпа тянулась в Камелот.
Когда же, лунных снов полна,
30 Чета влюблённых шла, нежна,
«О, я от призраков — больна!»
Печалилась Шалот.
На выстрел лука, в стороне,
Зарделись латы, как в огне,
Скакал в доспехах, на коне,
Бесстрашный рыцарь Ланчелот.
5 Служил он даме-красоте,
Чьё имя было на щите,
Горевшем пышно, как в мечте,
Вдали-вблизи Шалот.
Свободно бились повода,
10 Алмаз горел в них, как звезда,
Играла звонкая узда,
Пока он ехал в Камелот.
Блистала светлая броня,
Могучий рог висел, звеня,
15 И бился по бокам коня,
Вдали-вблизи Шалот.
