Виднѣлась глубь страны, песками окаймленной,
Лѣса изъ пышныхъ пальмъ сплеталися въ узоръ,
Долины и луга, въ сверканьи блѣдной влаги,
Страна, гдѣ перемѣнъ какъ-будто нѣтъ и нѣтъ.
25 И, блѣднолицые, какъ тѣни древней саги,
Толпой у корабля сошлися Лотофаги[1],
Въ ихъ взорахъ трепеталъ вечерній скорбный свѣтъ.
Душистые плоды волшебнаго растенья
Они давали всѣмъ, какъ призраки глядя,
30 И каждый, кто вкушалъ, внималъ во мглѣ забвенья,
Какъ ропотъ волнъ стихалъ, далеко уходя;
Сердца, въ сознаньи всѣхъ, какъ струны трепетали,
И, если кто изъ насъ другъ съ другомъ говорилъ,
Невнятныя слова для слуха пропадали,
35 Какъ-будто чуть звеня во мглѣ безбрежной дали,
Какъ-будто приходя изъ сумрака могилъ.
И каждый, хоть не спалъ, но былъ въ дремотѣ странной,
Межь солнцемъ и луной, на взморьѣ, у зыбей,
И каждый видѣлъ сонъ о Родинѣ туманной,
40 О дѣтяхъ, о женѣ, любви, — но все скучнѣй
Казался видъ весла, все большей тьмой объята
Казалась пѣна волнъ, впивающая свѣтъ,
И вотъ одинъ сказалъ: «Намъ больше нѣтъ возврата!»
И вдругъ запѣли всѣ: «Скитались мы когда-то.
45 Нашъ край родной далекъ! Для насъ возврата нѣтъ!»
- ↑ Лотофаги — в древнегреческой мифологии — народ, живший на острове в Северной Африке и находившийся под властью лотоса. (прим. редактора Викитеки)
Виднелась глубь страны, песками окаймлённой,
Леса из пышных пальм сплеталися в узор,
Долины и луга, в сверканьи бледной влаги,
Страна, где перемен как будто нет и нет.
25 И, бледнолицые, как тени древней саги,
Толпой у корабля сошлися Лотофаги[1],
В их взорах трепетал вечерний скорбный свет.
Душистые плоды волшебного растенья
Они давали всем, как призраки глядя,
30 И каждый, кто вкушал, внимал во мгле забвенья,
Как ропот волн стихал, далёко уходя;
Сердца, в сознании всех, как струны трепетали,
И, если кто из нас друг с другом говорил,
Невнятные слова для слуха пропадали,
35 Как будто чуть звеня во мгле безбрежной дали,
Как будто приходя из сумрака могил.
И каждый, хоть не спал, но был в дремоте странной,
Меж солнцем и луной, на взморье, у зыбей,
И каждый видел сон о Родине туманной,
40 О детях, о жене, любви, — но всё скучней
Казался вид весла, всё большей тьмой объята
Казалась пена волн, впивающая свет,
И вот один сказал: «Нам больше нет возврата!»
И вдруг запели все: «Скитались мы когда-то.
45 Наш край родной далёк! Для нас возврата нет!»
