И съ разсвѣтомъ лучистыя длани облака раздвигали, какъ дымъ,
И для каждаго падала пища, чтобъ онъ могъ не работать весь день,
До того, какъ на Западѣ встанетъ золотая вечерняя тѣнь.
Еще не былъ нашъ духъ безпокойный такъ плѣнительно-ласковъ и тихъ,
И мы пѣли о Финнѣ могучемъ, и о древности предковъ своихъ.
Мы сидѣли, покоясь и нѣжась, у истока пѣвучихъ ключей,
И мы пѣли звучнѣе, чѣмъ барды, о судьбѣ легендарныхъ царей.
Но потомъ утомились мы нѣгой, и вздыхали, и стали роптать,
100 И мы прокляли Островъ Блаженный, гдѣ могли безъ помѣхи мечтать,
И мы прокляли Островъ Зеленый, потому что онъ нашъ былъ вездѣ,
Потому что врага не могли мы — не могли отыскать мы нигдѣ.
И мы въ шутку швыряли каменья, мы какъ-будто играли въ шары,
Мы играть захотѣли въ сраженье, захотѣли опасной игры,
Потому что кипучія страсти намъ томили мятежную грудь,
И, насытившись дикой рѣзнею, мы направили дальше свой путь.
Мы приплыли на Островъ Колдуній, и пѣвучій услышали зовъ —
И с рассветом лучистые длани облака раздвигали, как дым,
И для каждого падала пища, чтоб он мог не работать весь день,
До того, как на Западе встанет золотая вечерняя тень.
Ещё не был наш дух беспокойный так пленительно-ласков и тих,
И мы пели о Финне могучем, и о древности предков своих.
Мы сидели, покоясь и нежась, у истока певучих ключей,
И мы пели звучнее, чем барды, о судьбе легендарных царей.
Но потом утомились мы негой, и вздыхали, и стали роптать,
100 И мы прокляли Остров Блаженный, где могли без помехи мечтать,
И мы прокляли Остров Зелёный, потому что он наш был везде,
Потому что врага не могли мы — не могли отыскать мы нигде.
И мы в шутку швыряли каменья, мы как будто играли в шары,
Мы играть захотели в сраженье, захотели опасной игры,
Потому что кипучие страсти нам томили мятежную грудь,
И, насытившись дикой резнёю, мы направили дальше свой путь.
Мы приплыли на Остров Колдуний, и певучий услышали зов —
