Старухи). Такъ же точно и дивную Колдунью Райдэра Хаггарда безумные считали старой. Ты помнишь поразительный его романъ „She“?—Болѣе чѣмъ когда-либо цѣню Хаггарда.
Я вошелъ въ подземелье полусогнувшись, въ точномъ смыслѣ уменьшившись въ ростѣ наполовину,—иначе войти въ подземелье нельзя. Въ полузасыпанномъ обломками камней корридорѣ, у лѣвой стѣны, я увидѣлъ лишь одно изваяніе, строгій ликъ, фигура по поясъ. Казалось, и можетъ быть это такъ, навѣрно такъ,—казалось, что нижней половиной своего тѣла эта фигура ушла въ землю. Когда я приблизился къ этому лицу вплоть, мной овладѣло волненіе, странное, я сказалъ бы вспоминательное. Вмѣсто стараго лица, которое я долженъ былъ увидѣть, и вмѣсто уродливаго лика, одного изъ тѣхъ, къ которымъ я здѣсь привыкъ, на меня глянуло молодое и вѣчное лицо, молодое и прекрасное. „Да вѣдь это она, она“, подумалъ я про себя, „She who must be obeyed“.
„Колдунья, мнѣ странно такъ видѣть тебя. |
На меня глядѣлъ прекрасный ликъ Египетски-Еврейскаго типа. Тонкія черты, живые глубокіе глаза, не живые, но полные жизни, красивый носъ съ выразительно-четкими ноздрями, и губы, которыя умѣли и умѣютъ молча говорить. Головной уборъ—какъ будто нашей боярыни, головной уборъ какъ будто Византійскій, и легкія подвѣски упадали съ него. Мнѣ казалось, что это лицо жило. Въ немъ была какая-то мысль и чувство. Я исполнился колебанья и смущенья. Я не могъ такъ уйти отъ него, какъ уходятъ отъ мертвой картины и каменной статуи. Съ ощущеньемъ несказаннымъ я приблизилъ свои губы къ этому лицу, и странное чувство освѣжительной прохлады возникло въ душѣ, когда эти изваянныя губы, принявъ мой поцѣлуй, волшебно отвѣтили на него.
13 іюня.—Когда мы собрались поѣхать на руины Чиченъ-Итца̀, прославленныя Стифенсономъ („Incidents of travel in Yucatan“) еще въ тѣ вемена, когда нашъ Гоголь создавалъ мучительные лики Русскихъ человѣковъ, и еще болѣе прославленные Лё-Плёнжономъ, откопавшимъ тамъ статую Царевича-Тигра („Queen Móo and the Egyptian Sphinx“),
Старухи). Так же точно и дивную Колдунью Райдэра Хаггарда безумные считали старой. Ты помнишь поразительный его роман «She»? — Более чем когда-либо ценю Хаггарда.
Я вошел в подземелье полусогнувшись, в точном смысле уменьшившись в росте наполовину, — иначе войти в подземелье нельзя. В полузасыпанном обломками камней коридоре, у левой стены, я увидел лишь одно изваяние, строгий лик, фигура по пояс. Казалось, и может быть это так, наверно так, — казалось, что нижней половиной своего тела эта фигура ушла в землю. Когда я приблизился к этому лицу вплоть, мной овладело волнение, странное, я сказал бы вспоминательное. Вместо старого лица, которое я должен был увидеть, и вместо уродливого лика, одного из тех, к которым я здесь привык, на меня глянуло молодое и вечное лицо, молодое и прекрасное. «Да ведь это она, она», подумал я про себя, «She who must be obeyed».
«Колдунья, мне странно так видеть тебя. |
На меня глядел прекрасный лик Египетски-Еврейского типа. Тонкие черты, живые глубокие глаза, не живые, но полные жизни, красивый нос с выразительно-четкими ноздрями, и губы, которые умели и умеют молча говорить. Головной убор — как будто нашей боярыни, головной убор как будто Византийский, и легкие подвески упадали с него. Мне казалось, что это лицо жило. В нём была какая-то мысль и чувство. Я исполнился колебанья и смущенья. Я не мог так уйти от него, как уходят от мертвой картины и каменной статуи. С ощущеньем несказанным я приблизил свои губы к этому лицу, и странное чувство освежительной прохлады возникло в душе, когда эти изваянные губы, приняв мой поцелуй, волшебно ответили на него.
13 июня. — Когда мы собрались поехать на руины Чичен-Итца́, прославленные Стифенсоном («Incidents of travel in Yucatan») еще в те вемена, когда наш Гоголь создавал мучительные лики Русских человеков, и еще более прославленные Лё-Плёнжоном, откопавшим там статую Царевича-Тигра («Queen Móo and the Egyptian Sphinx»),
