Зачѣмъ хотимъ мы вѣчности? Звучнѣй ли мы волны?
Свѣтлѣй ли въ нѣжной млечности, чѣмъ тучка вышины?
Не надо, сердце жадное, въ тебѣ чернѣетъ кровь,
Не надо, чтобъ ушедшее пришло и жило вновь.
5 Стремительность червонная, ты въ мозгъ живущій шлешь
Свой алый звонъ, и шаткую, и сладко-злую, ложь.
И хочешь въ упоительномъ такъ длительно звенѣть,
Какъ будто въ башняхъ Вѣчности не ихъ, а наша мѣдь.
О, нѣтъ, на башняхъ Вѣчности звучатъ колокола,
10 Но это звоны бѣлые, вся кровь изъ нихъ ушла,
Но это звоны звѣздные, а кровь упала внизъ,
Коль хочешь въ Вѣчность синюю, какъ иней серебрись.
Мгновенность безповторная лишь тѣмъ и хороша,
Что малыми песчинками играла здѣсь душа.
15 И только разъ нашъ мигъ—алмазъ, вотъ гаснетъ онъ, прощай.
Въ Веснѣ всего прекраснѣе—что такъ проворенъ Май.
Зачем хотим мы вечности? Звучней ли мы волны?
Светлей ли в нежной млечности, чем тучка вышины?
Не надо, сердце жадное, в тебе чернеет кровь,
Не надо, чтоб ушедшее пришло и жило вновь.
5 Стремительность червонная, ты в мозг живущий шлёшь
Свой алый звон, и шаткую, и сладко-злую, ложь.
И хочешь в упоительном так длительно звенеть,
Как будто в башнях Вечности не их, а наша медь.
О, нет, на башнях Вечности звучат колокола,
10 Но это звоны белые, вся кровь из них ушла,
Но это звоны звёздные, а кровь упала вниз,
Коль хочешь в Вечность синюю, как иней серебрись.
Мгновенность бесповторная лишь тем и хороша,
Что малыми песчинками играла здесь душа.
15 И только раз наш миг — алмаз, вот гаснет он, прощай.
В Весне всего прекраснее — что так проворен Май.
Если Море, замирая, вновь лишается покоя,
Если Море, камни строя и оттачивая ихъ,
Безконечностью движенья, строгимъ ритмомъ повторенья,
Въ ихъ овалахъ означаетъ свой овальный мѣрный стихъ,
5 Я, тая мечты земныя, видя бухты вырѣзныя,
Море! Море!—весь внимаю пѣснѣ помысловъ твоихъ.
Если Море, замирая, вновь лишается покоя,
Если Море, камни строя и оттачивая их,
Бесконечностью движенья, строгим ритмом повторенья,
В их овалах означает свой овальный мерный стих,
5 Я, тая мечты земные, видя бухты вырезные,
Море! Море! — весь внимаю песне помыслов твоих.
Міровая пыль Дороги млечной,
Драгоцѣнный прахъ Дороги птицъ,
Водопадъ легенды быстротечной,
Бѣлое дрожаніе зарницъ.
5 Золотая пыль ложбины звѣздной,
Звоны всей созвѣздной высоты,—
Для чего я брошенъ въ мракъ морозный,
Отвѣчатель свѣтлый, гдѣ же Ты?
Я стою, забывши счетъ столѣтій,
10 Я стою, и зябну на посту,
Еще въ Ветхомъ молвилъ Ты завѣтѣ,
Что уронишь свѣточъ въ темноту.
Но съ тѣхъ поръ ужь сталъ остывше-старымъ
Новый невосполненный завѣтъ,
15 Не согрѣтъ полночнымъ я пожаромъ,
Въ звѣздную одежду не одѣтъ.
Караваномъ—тучи вслѣдъ за тучей,
Я въ безгласномъ никну какъ ковыль,
Если жь вспыхнетъ дискъ звѣзды падучей,
20 Онъ, взорвавшись, падаетъ какъ пыль.
Мировая пыль Дороги млечной,
Драгоценный прах Дороги птиц,
Водопад легенды быстротечной,
Белое дрожание зарниц.
5 Золотая пыль ложбины звёздной,
Звоны всей созвёздной высоты, —
Для чего я брошен в мрак морозный,
Отвечатель светлый, где же Ты?
Я стою, забывши счёт столетий,
10 Я стою, и зябну на посту,
Ещё в Ветхом молвил Ты завете,
Что уронишь светоч в темноту.
Но с тех пор уж стал остывше-старым
Новый невосполненный завет,
15 Не согрет полночным я пожаром,
В звёздную одежду не одет.
Караваном — тучи вслед за тучей,
Я в безгласном никну как ковыль,
Если ж вспыхнет диск звезды падучей,
20 Он, взорвавшись, падает как пыль.
