Можетъ, рѣки? Можетъ, дали?
Рѣки льдяныя безмолвны,
Дали скрыты мглою вьюжной.
Гдѣ твой голосъ, нѣги полный?
20 Гдѣ твой зовъ-напѣвъ жемчужный?»
Сорвалась, тоскуетъ, ищетъ,
На шипы летитъ, не видя.
А свирѣпый вѣтеръ свищетъ,
И рычитъ въ глухой обидѣ.
25 «Гдѣ ты? сердце ужаснулось!»
Птичка тщетно вопрошаетъ.
Вотъ споткнулась, пошатнулась,
Вотъ упала, умираетъ.
Может, реки? Может, дали?
Реки льдяные безмолвны,
Дали скрыты мглою вьюжной.
Где твой голос, неги полный?
20 Где твой зов-напев жемчужный?»
Сорвалась, тоскует, ищет,
На шипы летит, не видя.
А свирепый ветер свищет,
И рычит в глухой обиде.
25 «Где ты? сердце ужаснулось!»
Птичка тщетно вопрошает.
Вот споткнулась, пошатнулась,
Вот упала, умирает.
КОНИРАЙЯ, Создатель вещей,
Съ золотыми кудрями,
Съ голубымъ сіяньемъ очей,
Какъ нищій любилъ проходить межь людей,
5 Весь въ лохмотьяхъ, знакомился съ бранью, съ пинками.
Ковиллака была, красота,
Весенняго легче листа,
Онъ влюбился въ нее, въ чаровницу.
Онъ изъ сѣмечка вылѣпилъ плодъ,
10 И въ весеннемъ саду превратился онъ въ птицу,
Прилѣпилъ его къ древу плодовому, ждетъ.
Вотъ пришла Ковиллака. Какъ нѣжно-зелёно
Все въ саду. Сѣла къ древу. И ждетъ.
А чего? Вдругъ подъ птицей срывается плодъ.
15 На дѣвичье падаетъ лоно.
Взяла она, съѣла. Округлость свѣтла
Плода золотого.
КОНИРАЙЯ, Создатель вещей,
С золотыми кудрями,
С голубым сияньем очей,
Как нищий любил проходить меж людей,
5 Весь в лохмотьях, знакомился с бранью, с пинками.
Ковиллака была, красота,
Весеннего легче листа,
Он влюбился в неё, в чаровницу.
Он из семечка вылепил плод,
10 И в весеннем саду превратился он в птицу,
Прилепил его к древу плодовому, ждёт.
Вот пришла Ковиллака. Как нежно-зелёно
Всё в саду. Села к древу. И ждёт.
А чего? Вдруг под птицей срывается плод.
15 На девичье падает лоно.
Взяла она, съела. Округлость светла
Плода золотого.
