ВЪ облакѣ пыли Татарскія лошади съ ржаньемъ промчалися прочь.
Въ пыльной той дымности носятся вороны,—гдѣ бъ скоротать эту ночь,
Близятся къ городу, скрытому въ сумракѣ, ищутъ на черныхъ стволахъ.
Крикомъ скликаются, воронъ съ подругою, парно сидятъ на вѣтвяхъ.
5 Бранный герой распростился съ супругою, бранный герой—на войнѣ.
Вороны каркаютъ въ пурпурѣ солнечномъ, красная гарь на окнѣ.
Къ шелковой ткани она наклоняется, только что прыгалъ челнокъ.
Карканье вороновъ слыша, замедлила, вотъ замираетъ станокъ.
Смотритъ въ раскрытыя окна, гдѣ зорями дразнятъ пурпурности шторъ.
10 Вечеръ разорванный въ ночь превращается, чернымъ становится взоръ.
Молча идетъ на постель одинокую, вотъ, уронила слезу.
Слезы срываются, ливнемъ срываются,—дождь въ громовую грозу.
В облаке пыли Татарские лошади с ржаньем промчалися прочь.
В пыльной той дымности носятся вороны, — где б скоротать эту ночь,
Близятся к городу, скрытому в сумраке, ищут на чёрных стволах.
Криком скликаются, ворон с подругою, парно сидят на ветвях.
5 Бранный герой распростился с супругою, бранный герой — на войне.
Вороны каркают в пурпуре солнечном, красная гарь на окне.
К шёлковой ткани она наклоняется, только что прыгал челнок.
Карканье воронов слыша, замедлила, вот замирает станок.
Смотрит в раскрытые окна, где зорями дразнят пурпурности штор.
10 Вечер разорванный в ночь превращается, чёрным становится взор.
Молча идёт на постель одинокую, вот, уронила слезу.
Слёзы срываются, ливнем срываются, — дождь в громовую грозу.
