Давно ужь съ Поэтами я говорю,
Иныхъ чужеземныхъ садовъ.
Жемчужины млѣютъ въ отвѣтъ янтарю,
Я сказкой созвучной воздушно горю
5 Подъ золотомъ ихъ облаковъ.
И вижу я алые ихъ лепестки,
Въ душѣ возникаетъ рубинъ.
Звенятъ колокольчики возлѣ рѣки,
И въ сердцѣ такъ много красивой тоски,
10 Я чувствую, Мракъ—властелинъ.
Но Агни, о, Агни сильнѣе всего,
Я самъ изошелъ изъ Огня.
И близокъ я Солнцу съ лучами его,
И лучше сіянія нѣтъ ничего,
15 И звѣзды ласкаютъ меня.
Я съ ними, я всюду, гдѣ греза поетъ,
Я всюду, гдѣ дышетъ душа.
Мнѣ блески зажглись, отступили, и вотъ,
Гдѣ были, сплелись тамъ цвѣты въ хороводъ,
20 Какъ жизнь межь цвѣтовъ хороша!
К. БАЛЬМОНТЪ.
1905. Москва.
Золотой Сентябрь.
Давно уж с Поэтами я говорю,
Иных чужеземных садов.
Жемчужины млеют в ответ янтарю,
Я сказкой созвучной воздушно горю
5 Под золотом их облаков.
И вижу я алые их лепестки,
В душе возникает рубин.
Звенят колокольчики возле реки,
И в сердце так много красивой тоски,
10 Я чувствую, Мрак — властелин.
Но Агни, о, Агни сильнее всего,
Я сам изошёл из Огня.
И близок я Солнцу с лучами его,
И лучше сияния нет ничего,
15 И звёзды ласкают меня.
Я с ними, я всюду, где грёза поёт,
Я всюду, где дышит душа.
Мне блески зажглись, отступили, и вот,
Где были, сплелись там цветы в хоровод,
20 Как жизнь меж цветов хороша!
К. БАЛЬМОНТ.
1905. Москва.
Золотой Сентябрь.
