лица, точно хмурятся они, точно чѣмъ-то недовольны.
А! Какъ попала сюда эта новая картина? Или она висѣла здѣсь постоянно, но я раньше никогда не видалъ ее, потому что мой взоръ былъ привлекаемъ другимъ?
Между старыми портретами одиноко висѣла небольшая рамка… Молодая женщина уходитъ изъ комнаты и, полуоборачиваясь около двери, смотритъ назадъ съ безмолвнымъ упрекомъ. За столомъ кто-то сидитъ, опершись; на лицѣ его выражено упрямство и сознаніе какой-то отвѣтственности; онъ знаетъ, что неправъ, но какъ-будто говоритъ: „Я такъ хочу, я такъ хочу“. А она? Кто она? Жена или любовница? Не все-ли равно,—онъ любилъ ее и болѣе не любитъ. Они прожили вмѣстѣ нѣсколько горькихъ лѣтъ, и она уходитъ отъ него навсегда.
И я понялъ… Это Юность уходитъ, оскорбленная, нищая…
лица, точно хмурятся они, точно чем-то недовольны.
А! Как попала сюда эта новая картина? Или она висела здесь постоянно, но я раньше никогда не видал её, потому что мой взор был привлекаем другим?
Между старыми портретами одиноко висела небольшая рамка… Молодая женщина уходит из комнаты и, полуоборачиваясь около двери, смотрит назад с безмолвным упрёком. За столом кто-то сидит, опершись; на лице его выражено упрямство и сознание какой-то ответственности; он знает, что неправ, но как будто говорит: «Я так хочу, я так хочу». А она? Кто она? Жена или любовница? Не всё ли равно, — он любил её и более не любит. Они прожили вместе несколько горьких лет, и она уходит от него навсегда.
И я понял… Это Юность уходит, оскорблённая, нищая…
