медленно убиваются каждодневно создаваемыми капитализмом голодом и холодом, когда войны становятся все кровопролитнее, когда средства убийства на войне становятся все более беспощадными, а кровавый террор, направленный против рабочих и трудящихся колоний, свирепствует на всем земном шаре, повсюду, где царит капитал. Но эта заповедь нужна для охраны собственности и как сдержка против революционного возмущения и ответного революционного террора со стороны трудящихся. Представления о свободе, равенстве, братстве являются ширмой для отношений, основанных на частной собственности и экономической выгоде. Заповедь «не укради» санкционирует охрану капиталистической собственности: формально буржуазия добросовестно выполняет заключенные договоры, на деле же развитие капиталистической системы немыслимо без грабежа прибавочной стоимости у рабочих, без постоянного ограбления более сильными капиталистами более слабых. Обман на качестве товара невыгоден в условиях торгового обмена, поэтому проповедуется купеческая честность, а в то же время правило «не обманешь — не продашь» характеризует всю торговую практику. Труд рассматривается буржуазией как тяжелая, неприятная обязанность эксплоатируемых классов, и в то же время капиталистическая собственность изображается основанной на «собственном труде» буржуазии. Особым лицемерием проникнуты воззрения буржуазной Э. на отношения между полами и на семью. Современная единоличная семья, указывает Энгельс, основана на подчинении женщины и господстве мужа и имеет целью рождение детей несомненного «законного» происхождения, чтобы они как кровные наследники могли вступить во владение отцовским имуществом: в основе буржуазной семьи лежит частная собственность. Нарушение супружеской верности и свобода половых отношений рассматриваются буржуазией как нарушение собственности. И в то же время буржуазия непрестанно нарушает эту супружескую верность на практике. Брак как выгодная торговая сделка и расцвет проституции — таковы характерные черты отношений между полами в буржуазном об-ве (Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства).
Развитие буржуазной морали и ее внутренних противоречий получает свое идеологическое выражение в многообразных этических учениях, выдвигаемых буржуазной философской мыслью. Отсутствие правильной исторической теории, изучающей действительные законы существующего общества и выводящей из них тенденции его дальнейшего развития, восполнялось философской наукой о должном, об «естественных правах» буржуазного индивидуума, о природных склонностях человека, на основе к-рых должно быть построено общество. При всем разнообразии этических теорий, возникающих на различных этапах развития капиталистического общества, можно наметить здесь два основных направления: во-первых, более раннее революционное направление буржуазной этической мысли, идущее по линии материализма и эмпиризма, выводящее нравственные свойства индивидуума из его материальных выгод и интересов, из его познающего опыта, из его разумно понятого эгоизма; во-вторых, идеалистическое течение Э., принижающее разумное и опытное познание в пользу веры и чувства и выводящее мораль из прирожденных, из начальных внутренних нравственных способностей и свойств, заложенных в человеческом духе. Если первые теории характерны особенно для борющегося с феодально-религиозной идеологией и идущего по пути революционного развития буржуазного об-ва, то идеалистические течения Э. характерны для недостаточно зрелых буржуазных отношений (напр. этические теории немецкого классического идеализма) или, наоборот, отражают реакционные воззрения буржуазии на более позднем этапе. Кроме этого нарождается большое число эклектических систем Э., тщетно пытающихся занять промежуточное положение между основными течениями (чистые эмпирики и сенсуалисты, агностики и т. п.).
Эмпирические и сенсуалистические системы морали, получившие особенное развитие в воззрениях англо-шотландских и франц. мыслителей 17—18 вв., представляли собой протест нового идущего к власти класса против отвлеченной, оторванной от опыта и опиравшейся на веру аскетически-христианской морали феодального общества, подавлявшей чувства и страсти буржуазного индивидуума. Вместо прежних, чисто рационалистических рассуждений христианских теологов о наличии в человеческом духе врожденных идей «должного», внушенных ему божественным разумом, новые моралисты обратились к свойствам человеческой организации — к эгоистическим инстинктам отдельного индивида, к его пользе, выгоде и интересу. Так напр., Локк (см.), этот, по выражению Маркса, «представитель новой буржуазии во всех ее формах», свою критику врожденных идей распространил и на область нравственности, становясь в понимании добра и зла на точку зрения эмпиризма и релятивизма, объявляя буржуазный рассудок нормальным человеческим рассудком. Мандевилль (в «Басне о пчелах», 17 в.) проводит мысль, что люди руководствуются в своих поступках эгоизмом и что их пороки играют необходимую роль в организации общества.
Наиболее последовательную революционную позицию в этой борьбе заняли философы-материалисты. Противоречия английской буржуазной революции, шедшей на известный компромисс с феодальным прошлым, получили свое отражение у Гоббса (см.). Гоббс исходит из законов человеческой «природы», из стремления нашего организма к самосохранению, лежащего в основе наших ощущений, а следовательно и наших чувств и воли: в борьбе за существование, в ощущении удовольствия или страдания, сопровождаемом сознанием пользы или вреда, видит он источник представлений о добре и зле. Революция в Нидерландах, в которой более последовательно обозначились требования буржуазного демократизма и национальной солидарности, находит свое последовательно-революционное отражение в «Этике» Спинозы (см.). Спиноза, основываясь на том же инстинкте самосохранения, стремится преодолеть вытекающий отсюда субъективный и относительный характер наших моральных оценок: истинно полезное, дающее нам победу над более низменными страстями, он находит во всем том, что «ведет к совместному общежитию людей». Надвигающаяся Великая французская революция в процессе своей идеологической подготовки в философских работах Руссо (см.) и франц. материализма способству-
