мы. Говоря об «эпосе вообще», мы явно имеем дело с одной из тех абстракций, «которые могут послужить лишь тому, чтобы облегчить упорядочение исторического материала, наметить последовательность отдельных его слоев», но «отнюдь не дают рецепта или схемы, к которым можно подогнать исторические эпохи» (Маркс и Энгельс, Немецкая идеология). В узком смысле Э. — родовое название, обнимающее всю совокупность исторически существовавших видов крупных поэм — героических, дидактических, национально-исторических, романтических и т. д. Старая буржуазная поэтика различала эпос «народный», относя к нему не только не имеющие определенного автора «безличные» песни типа русских былин или сербских песен о Марке Кралевиче и подобные, но и большие песенные своды типа «Илиады» и «Одиссеи», «Песни о Нибелунгах», древнеиндийской «Махабхараты» и подобные, и Э. искусственный — продукт индивидуального творчества определенного автора («Энеида» Вергилия, поэмы Данте, Мильтона и др.). В наст. время термин «народный Э.» отпал, поскольку в условиях классового общества «народа» как единого целого не существует: даже буржуазная теория литературы говорит не о народном, а о «героическом» (феодальном) Э. (Heldenepos). Исследование показало, что первоначальной стадией развития Э. является возникающая по горячим следам какого-либо события в жизни рода или племени лирико-эпическая песня (кантилена); ее создателями являются дружинные певцы, выходцы из военной аристократии или близкие к ней люди. По мере роста классовой дифференциации старый героический Э. уступает место, с одной стороны, Э. придворному (Höfisches Epos) — каков напр. «рыцарский Э.» западно-европейского феодализма (с 13 в.), с другой — Э. низших классов, частью пародирующему Э. феодальный, частью пересказывающему его мотивы и сюжеты в приспособлении к иным классовым тенденциям. Но, как указывал Маркс («Теории прибавочной стоимости»), капиталистическое производство враждебно известным отраслям духовного производства, и несмотря на то, что «мы в механике и т. д. ушли дальше древних», Э. в старом смысле этого слова капиталистическому обществу создать не удается, хотя попытки в этом направлении не прекратились окончательно и в 19—20 вв. В буржуазных литературах форма романа вытеснила форму эпико-героической поэмы окончательно.
Научная разработка понятия об Э. началась весьма рано. Уже Аристотель (см.) развил в своей «Поэтике» тщательно продуманную теорию Э., опиравшуюся на исторически сложившиеся в его классовой среде нормы эстетич. вкуса. Рассматривая эпическую поэзию как искусство подражательное, Аристотель своеобразие Э. видит в особом его назначении: эпическая поэзия должна производить свойственное ей одной удовольствие. Произведения Э. не должны походить на обычные повествования истории, в которых неизбежным оказывается не единое действие, но лишь фактическая одновременность нескольких событий, связанных между собой лишь случайными отношениями. Стремясь к определению специфической сущности Э., Аристотель на деле однако в качестве эстетической нормы эпоса выдвигает не столько строение эпического произведения, сколько структуру трагедии в тех формах, к-рые установились в позднюю эпоху расцвета аттической драмы. Так, по Аристотелю, Э. должен иметь те же виды, что и трагедия: эпопеи бывают либо простые, либо запутанные, либо нравоописательные, либо патетические. Не отличается от трагедии Э. и в своем строении: эпическое произведение имеет те же составные части, что и трагедия, за исключением только музыкального оформления.
Эпические фабулы должны быть драматичны, относясь к одному цельному и законченному действию, имеющему начало, середину и конец. По Аристотелю, этой норме эпоса полностью отвечает строение гомеровских поэм; гениальность Гомера сказалась в том, что, отказавшись от задачи воспроизвести все течение Троянской войны со всей запутанной вереницей ее событий и отношений, Гомер выбрал и выделил одну часть ее, а остальными обстоятельствами воспользовался как эпизодами. Органическому единству и живому членению гомеровских поэм Аристотель противопоставляет механичность сплава в эпических сказах позднейших поэтов, у которых имеется лишь единство времени и лица, но действие раздроблено, лишено подлинного единства и может стать источником произвольного почкования поэмы на несколько ничем между собой не связанных самостоятельных эпических произведений. В отличие от трагедии, которая может одновременно воспроизводить не более одного события, эпическому повествованию доступно единовременное изображение многих событий. В этой возможности расширения объема, по Аристотелю, сказывается особое преимущество эпоса, с характерной для него возвышенностью повествования; а также со способностью изменять настроение слушателей и разнообразиться различными эпизодами. — Включая эпическую поэзию в цикл подражательных искусств, Аристотель выдвигает нормативное требование эпической объективности. И здесь образцом он считает Гомера, который, ничего не привнося от авторского субъективизма, сразу вводит слушателя в развернутое течение событий, а героев, с первого их появления в поле эпического сказа, наделяет индивидуальными чертами, воспроизводящими их объективные различия. Предметом изображения в Э. является, по Аристотелю, удивительное как источник своеобразного эстетического наслаждения. В отличие от трагедии Э. доступно изображение немыслимого, благодаря которому происходит удивительное. Формальной приметой эпического произведения Аристотель считает «героический метр» великих эпических поэм. По Аристотелю, героический метр выработался в Э. на основе опыта, как самый спокойный и исполненный достоинства, способный в наибольшей степени принимать в себя метафоры.
Теория Э., развитая Аристотелем, на целых два тысячелетия стала образцом нормативной разработки поэтики. Нормативный характер теории Аристотеля импонировал теоретикам литературы во Франции в 17 веке, когда окончательно складывались эстетические правила и вкусы образованной верхушки феодального класса и художественное мастерство поэтов и критиков приспособляло традиционные формы, взятые из классических литератур, к выражению понятий, чувств и вкусов придворных кругов эпохи Людовика XIV. Средоточием и наиболее показательным выражением этих тенденций явилась написанная в 1669—74 «Поэтика» Буало (см.). Выдвигая в ка-
