ния». На основе своей идеалистической теории познания они лишь искажали смысл новейших достижений физики, имея нек-рый успех среди физиков, не сумевших подняться от механистического материализма, беспомощного в объяснении новых достижений, к диалектическому, который, по выражению Ленина, рожает современная физика.
Современное состояние Э. Э. и в настоящее время является одним из распространенных философских течений, особенно среди буржуазных естествоиспытателей, в частности среди физиков. Ряд выдающихся физиков — А. Эйнштейн, творец теории относительности, Гейзенберг и Шредингер, творцы волновой механики, Бор, Иордан, Гааз и др. — защищает в своих работах махистские взгляды. Систематической проповедью Э. в докладах и печатных работах занимается группа философов и естествоиспытателей (Рейхенбах, Шлик, Карнап, Филипп Франк, Ган, Нейрат), объединенная в общества: в Берлине — общество научной философии, в Вене — общество Эрнста Маха. Печатным органом является журнал «Erkenntnis» (Познание), издаваемый по поручению этих обществ Рудольфом Карнапом и Гансом Рейхенбахом и начавший выходить в 1929 вместо «Annalen der Philosophie» (Анналы философии), издававшегося в 1919. Основные идеи Э. находят у современных махистов свое признание с несколько измененной аргументацией соответственно новой обстановке.
Современные махисты (неомахисты) продолжают утверждать, что их философия является естественно-научным мировоззрением, «черпающим свой материал из естественно-научных теорий современности, а не из философских систем прошлого» (Рейхенбах), что философия не имеет своего, отличного от естественных наук метода, все ее положения принадлежат отдельным специальным наукам, что она дает не теорию, не систему, а только «метод логического анализа» (Карнап): логическую критику и очищение понятий, логическое обоснование наук. Свою «научную философию» современные махисты, подобно Маху и Авенариусу, противопоставляют «школьной философии»: материализму и идеализму, как «метафизике». Но аргументация против «метафизики» несколько изменяется. Э. в своей первоначальной форме кажется неомахистам неудовлетворяющим потребностям современной математической физики; ему недостает точности, применимости к математическим вопросам. Неомахисты (Ф. Франк, Р. Карнап) стремятся соединить махистскую теорию познания с логикой. Бертрана Ресселя (см.), без к-рой, по их мнению, теория познания так же не может существовать, как физика без математики. Свое учение современные махисты зачастую называют «логическим позитивизмом», чтобы подчеркнуть его отличие от старого позитивизма Маха и Авенариуса.
Исходным пунктом этого «нового» позитивизма являются непосредственные ощущения, переживания, как и у старого Э. Современные махисты попрежнему считают себя последователями эмпиризма, борющегося с рационализмом и априоризмом. Но они претендуют на то, что их учение преодолевает грубый, вульгарный эмпиризм и дает более глубокое и последовательное проведение эмпиристической точки зрения, чем это было до сих пор. Достигается это, по их мнению, тем, что они поясняют место и значение логики в согласии с исходным эмпиристическим пунктом. Логика — утверждают они — ничего не высказывает о действительности. Она относится только к способу, каким мы говорим о мире. Язык дает многозначные символические обозначения переживания; логика дает правила преобразования одного комплекса символов языка в другой, обозначающий то же содержание. Напр. двойное отрицание: p и не-не-p обозначают совершенно одно и то же содержание и т. д. «Все предложения логики тавтологичны, пусты по содержанию и из них ничего нельзя заключить о действительности» (Карнап). Только это воззрение на мышление как тавтологическое преобразование, к-рое не дает ничего нового по сравнению с материалом переживаний, считается совместимым с последовательно-эмпиристической точкой зрения.
И вот на основании такого взгляда на логику современные махисты критикуют «метафизику» (термин этот употребляется в смысле Маха и Авенариуса) и ее основную проблему — объективное существование внешнего мира. Еще Мах и Авенариус показали, что эта проблема «мнимая», «бессмысленная», так как не может быть решена в пределах опыта, ощущений. Но оставалась возможность: не может ли мышление ответить на этот вопрос? Только теперь, когда строго доказано, что мышление тавтологично, ясно, что оно совершенно не в состоянии вывести из себя что-либо о существовании чего-то иного, чем мир данного. Современная логика показывает, что нечто, принципиально лежащее по ту сторону опыта, не может быть высказано в полносмысленных предложениях, ибо последние имеют смысл только в том случае, если они могут быть эмпирически проверены. Предложения метафизики объявляются бессмысленными комбинациями слов, так как они — ни высказывания о переживаниях ни тавтология.
Но каковы тогда причины возникновения и широкого распространения метафизики? Во-первых, переоценка мышления, допущение, что оно может вести к чему-то новому, во-вторых, переоценка языка. Наш язык — очень несовершенная символика, грамматический синтаксис его плохо согласуется с логическим синтаксисом. Разрыв между грамматическим и логическим синтаксисом, а также господствующая в наших языках субъектно-предикатная структура с ее предпочтением к существительным и многозначная неопределенность значений слов (в особенности слова «быть», «существовать») являются благодарной почвой для метафизики. При идеальном логическом языке, лишенном этих недостатков, невозможна была бы метафизика. Отмечая слабость Э. как узкого эмпиризма, пренебрегавшего мышлением, современный махизм т. о. разрабатывает проблемы логической стороны познания, подкрепляя этим борьбу с метафизикой, к-рая на основании одного материала ощущений может показаться кой-кому недостаточно обоснованной.
По существу создаются лишь новые ухищрения для отрицания объективной реальности под видом снятия этой проблемы. В основе здесь лежит общая для основателей Э. и современных его представителей агностическая формула: «опыт дает всегда переживания и никогда не дает объекта» (Франк). Это положение ярко выражено в борьбе против материалистич. теории отражения, к-рую ведут современные махисты, противопоставляя им свой взгляд на познание как символическое обозначение, кри-
