форму изложения. Из абсолютного якобы характера эпического созерцания Шеллинг выводит в качестве третьего определения Э. случайность начала и конца эпического сказа: в эпическом произведении, имеющем предметом безусловное в-себе-бытие, начало сказа вполне случайно, равноценно его концу и одинаково совершенно выражает бесконечность и абсолютность Э. Из тех же оснований Шеллинг выводит равноценность изображаемых в эпическом повествовании вещей, которые в глазах эпического поэта, причастного к божественной отчужденности, все равно велики и малы, значительны и ничтожны. Наконец отсюда же, по Шеллингу, вытекает свойственная эпическому искусству неторопливость, спокойное пребывание в абсолютном настоящем, а также незнающее[ВТ 1] печали о прошлом и тревоги за будущее внимание ко всему предстоящему. — В теории Э., развитой Шеллингом, отчетливо сказались уже черты позднейшей реакционной мистической романтики с характерными для нее созерцательностью, квиетизмом, удалением от действительной исторической борьбы, утратой перспективы в оценке изображаемых искусством явлений.
Близкий к Шеллингу — в исходных точках развития эстетических воззрений — Гегель (см.) переработал романтическую доктрину, создав эстетику, в к-рой учение об Э., исполненное философской глубины и диалектической проницательности, пронизано конкретным историческим содержанием. Гегель также рассматривает категории поэзии, в частности Э., одновременно и как идеальные ступени развития искусства и как символы, выражающие диалектику развития объективного бытия, тождественного, по Гегелю, абсолютной идее или объективному духу. Однако в предлагаемом им изображении диалектического движения эпических категорий Гегель зачастую непроизвольно подчиняет свои априорные конструкции живому ходу действительного исторического развития поэзии. По Гегелю, Э. есть художественная форма изображения внешней реальности (die Form der äusseren Realität), посредством к-рой поэзия осваивает развивающуюся целостность духовного мира силами внутреннего представления. Задача эпической поэзии — выражение объективного в его объективности, иначе — исполненный в форме широкого повествования рассказ о цельном действии или о характерах, из которых возникает это действие, с типическими для них самодовлеющим достоинством или подчиненностью внешним случайностям и приключениям. Выразителем эпического мира, т. е. мира, опредмеченного в духовном созерцании и восприятии, может быть не простой певец, высказывающий известное содержание в качестве своего личного представления или живого переживания, а сказитель или рапсод, излагающий это содержание как некую, по сути и по форме отделимую от него, замкнутую в себе самой действительность. Господство эпических форм поэзии соответствует, по Гегелю, определенной ступени всемирно-исторического развития общества. Моделью эпического изображения Гегель считает грандиозные исторические конфликты не династий и не позднейших политических партий, но враждебных друг другу народов, столкновение к-рых, порождая множество событий и подвигов, развивало в их участниках храбрость — специфическую доблесть и предмет эпического сказа. В отличие от Шеллинга Гегель существенной приметой эпического повествования считает отнесенность изображенных в нем событий к одному центральному лицу или герою. От драматического изображения действий и событий эпический сказ отличается, по Гегелю, вниманием ко всему контексту обстоятельств, обусловливающих и сопровождающих эпическое событие, в силу чего в Э. «обстоятельства и внешние случайности играют роль в той же мере, как и субъективная воля, и то, что совершает человек, проходит перед нами так же, как то, что совершается вне нас». Объективным уклоном эпического повествования определяется характер необходимости, царствующей в мире эпического изображения: необходимость эта — неотвратимый рок, в силу которого поступки и судьба людей должны рассматриваться как преходящие единичные события, закономерно вытекающие из общего состояния мира. Из этого же характера объективности, присущего повествованию эпической поэзии, Гегель выводит, в согласии со Шлегелем, неторопливый, медлительный, изобилующий задержками и побочными эпизодами ход изложения, а также способность отдельных частей эпического сказа развиваться в самостоятельные элементы целого. Эту характеристику Э. как поэтического рода Гегель развертывает в изображении основных этапов его исторического развития, соответствующих трем всемирно-историческим периодам — восточной, классической и романтической культур. В оценке эпических произведений Гегель неизменно исходит из представления об Э. Гомера как нормативном образце, выражающем с наибольшей полнотой природу Э. и возможную для эпического произведения степень совершенства. Не менее характерны для суждений Гегеля об Э. высокая оценка значения творческой индивидуальности поэта, напр. Данте[ВТ 2] и Оссиана, в к-ром Гегель видит подлинного творца кельтских эпических песен, и, напротив, крайне низкая оценка «Песни о Нибелунгах», а также поэзии мейстерзингеров, в к-рых обстоятельность изображения не искупает, по Гегелю, отсутствия живой связи с современной гражданской, правовой и политической жизнью.
Умозрительный характер, присущий понятиям Шлегеля и Гегеля об Э., сказывается еще в «Поэтике» Шерера. В отделе, посвященном поэтич. родам, Шерер продолжает традицию нем. идеалистич. эстетики, рассматривая Э., лирику и драму как объективные категории с неизменными и неотъемлемо им принадлежащими формальными признаками и свойствами. Определяющим для Э. Шерер считает момент повествования: по этому признаку к кругу эпических произведений Шерер относит не только эпопею в собственном смысле, но также балладу и романс. По этому же основанию Шерер считает необходимым выключить из состава лирических произведений и отнести к Э. все песни, в к-рых может быть прощупана ткань повествования. В исторической части своих изысканий Шерер оспаривает традиционное мнение, по которому Э. предшествует появлению лирики и драмы, и выдвигает теорию возникновения поэтических родов из первоначального синкретизма (см.), когда поэзия выступала в неразложимом единстве с музыкой и мимической пляской, а слово, или сказ, не играло еще решающего значения. Опорными точками при формулировании этого взгляда были для Ше-
