ный марксизм» и ликвидаторство — «это всё ступеньки одной лестницы, этапы одной эволюции, проявления одинаковой тенденции» (Ленин, Соч., т. XV, стр. 204).
«Особенно смешную картину представляют ликвидаторские историки, когда им приходится вертеться и вилять, чтобы прикрыть неприятный, но несомненный факт образования меньшевизма (а еще более ликвидаторства) и з того самого „экономизма", „бундизма" и „легального марксизма", с которым три года боролась создавшая партию рабочего класса в России старая „Искра44», — писал Ленин в 1914 (Соч., т. XVII, стр. 286, см. подстрочное примечание). На связь между Э. и меньшевизмом указывала одна из резолюций III Съезда партии (Ленин, т. VIII, стр. 45). — «„Меньшевизм"... был непосредственным, не только идейным, но и организационным, преемником „экономизма"» (Ленин, Соч., т. XVIII, стр. 280).
Своеобразное воспроизводство основной черты Э. — непонимания соотношения политики и экономики, их противопоставление во время империалистической войны 1914—18 выявили «империалистические экономисты» Пятаков, Бухарин, отрицавшие большевистский лозунг права наций на самоопределение вплоть до отделения. «Капитализм победил, — поэтому не нужно думать над политическими вопросами, рассуждали старые „экономисты" в 1894—1901 годах, доходя до отрицания политической борьбы в России. Империализм победил — поэтому не нужно думать о вопросах политической демократии, рассуждают современные,, империалистические экономисты4 4», — говорил Ленин по поводу отказа от признания требования самоопределения наций вплоть до отделения. В этом сползании на позиции экономизма Ленин видел упорное свойство «сбиваться» с признания империализма на апологию империализма, так же как и для экономистов наряду с признанием капитализма была характерна его апология (Ленин, Соч., т. XIX, стр. 195; см. также т. XXX, стр. 250—256).
Тов. Каганович в речи, посвященной десятилетию ИКП, совершенно четко установил связь между экономистами и правым, уклоном.
Он указал на то, что для правого уклона характерно «отрицание революционной преобразующей роли пролетарской диктатуры, ставка на самотек... Там у экономистов и здесь у правых в основе разрыв политики и экономики, их противопоставление».
Возникновение Э. можно объяснить двумя основными историческими причинами. Во-первых, ростом стихийного стачечного движения в конце 90 — х гг.; движения, в которое была втянута масса отсталых, только что выброшенных деревней рабочих, еще не поднявшихся до сознания классовых задач пролетариата. Экономизм и был попыткой приспособить революционную теорию Маркса к текущим интересам этого отсталого и классово несозревшего рабочего. Отсюда — опошление марксизма, преклонение перед стихийностью. Второй причиной, не менее важной, следует считать оживление в конце 90 — х гг. буржуазно-либерального движения. Либеральная буржуазия и ее идеологи хотели взять в свои руки руководство политическим движением против самодержавия, используя для этой цели рабочее движение.
Но на этом пути либеральная буржуазия встретила бы препятствие в лице с. — д-тии, которая пользовалась большим влиянием в пролета 210
риате. Шансы на непосредственное использование рабочего движения для либерально-буржуазных политических задач были крайне ничтожны. Перспективы использования рабочего движения путем буржуазного извращения социал-демократии были более реальны. Э. с его отрицанием самостоятельной политической партии пролетариата и был выражением этих буржуазных тенденций, отражением буржуазных влияний на рабочее движение.
Впервые идеи Э. были формулированы в № 1 нелегальной газеты «Рабочая мывль» (см.), вышедшем в октябре 1897. «Политика всегда послушно следует за экономикой, и в общем итоге политические оковы разбиваются попутно. Борьба за экономическое положение, борьба с капиталом на поле ежедневных насущных интересов и стачки, как средство этой борьбы, — вот девиз рабочего движения» — по-реформистски в духе тред-юнионизма формулирует передовая № 1 «Рабочей мысли» задачи и направление с. — д. (редактировалась «Рабочая мысль» К. Коком, К. Тахтаревым — «Петербуржцем», он же «К. Тар.», позднее Н. Лоховым — Ольхиным). Это выдвигание на первый план экономической борьбы и послужило основанием к тому, что «рабочемысленство» получило в истории русской с. — д-тии название «экономизма».
Политическая борьба в понимании экономистов означала не самостоятельную классовую борьбу пролетариата, призванного играть роль гегемона в буржуазно-демократической революции, а что-то вроде придатка к его «повседневной экономической борьбе» и к политической оппозиции других общественных классов, т. е. либеральной буржуазии. В статье «Наша действительность» в отдельном приложении к «Рабочей мысли» (сентябрь 1899) экономисты — называют «политической борьбой ту борьбу рабочих, которую они ведут в интересах общих, имея в виду улучшение положения всех рабочих, хотя бы путем законодательной защиты труда (касается она материальной стороны их быта или правовой, все равно)».
«Мы призываем всех рабочих к этой борьбе, сознавая, что всякая действительно общественная борьба — каким бы классом она ни велась, всякая действительно общественная самодеятельность, какому бы общественному слою она ни принадлежала, — уже по самому заключенному в ней началу общественности (по своему демократизму) противна самодержавному началу нашего бюрократического правительства» (из отдельного приложения к «Рабочей мысли», СПБ, 1899, сентябрь, стр. 14). Таким образом «политическая» платформа экономистов сводилась к легальной («участие рабочих в присутствиях по фабричным делам» и в «городском самоуправлении») оппозиции в рамках самодержавного государства в союзе с другими «оппозиционными общественными слоями», т. е. с либеральной буржуазией.
По сути дела это «новое направление в социал-демократии» (как в те времена окрестили свое движение экономисты) грозило совлечь пролетариат с классового революционного пути и подчинить его политическим задачам враждебных ему классов. Под лозунгом «самодеятельности», «освобождения рабочих от опеки руководителей» экономизм грозил замкнуть рабочее движение в узкие рамки цеховщины и выхолостить в нем его классовое революционное содержание. «Ведь в сущности, — говорит Ленин, — вся программа „Раб. мысли44 (по-
