лось полицией. Весной 1905 в т. н. Почаевской лавре, на Украине, организовался центр самой дикой черносотенной агитации, распространявший в сотнях тысяч экземпляров погромную литературу, а летом, после того как царь «милостиво» принял делегацию Союза русских людей, началась волна кровавых погромов евреев и демократической интеллигенции, как якобы главных виновников и руководителей революционного движения, а также против классово-сознательных рабочих. Погромы в Курске, Нижнем-Новгороде, Твери, Балашове и* других городах являлись ответом на рост революционного движения, причем эти погромы совершенно открыто организовывались полицией, нанимавшей за плату и вооружавшей темные и босяцкие элементы городов.
Особенно широкие и кровавые размеры приобрела погромная деятельность Ч. немедленно после опубликования манифеста 17 октября.
Как это было впоследствии документально доказано, она идейно и организационно подготовлялась, субсидировалась и дирижировалась департаментом полиции и осуществлялась при содействии и участии местных властей и полиции. Погромы в Томске, Ярославле Симферополе, Одессе, Ростове-на-Дону, Челябинске и целый ряд других, равно как и последующие погромы (в 1906) в Гомеле, Бердичеве, Киеве, Минске, Белостоке, Седлеце и т. д. были самым характерным проявлением черносотенного движения, попыткой мобилизовать контрреволюционные силы и дезорганизовать революционное движение. Погромы отличались исключительным зверством, сопровождались грабежами, а иногда (как в Томске) поджогом зданий, где происходили революционные митинги. Для борьбы с Ч. революционные рабочие начали организовывать отряды самообороны, боевые дружины, а также повели широкую разъяснительную работу среди тех небольших групп рабочих, которых Ч. удалось вовлечь в свои ряды. В Петербурге, в конце января 1906, рабочие взорвали черносотенный трактир «Тверь» за Невской заставой, который был центром черносотенцев этого района, терроризировавших рабочих. Началась партизанская борьба между рабочими-революционерами, к-рых поддерживала вся основная масса рабочих, и Ч. Вместе с тем многие рабочие, вовлеченные обманом в черносотенные организации, публично просили прощения на рабочих собраниях, писали покаянные письма в рабочие газеты и уничтожали значки Союза русского народа.
Потерпев провал на выборах в 1 — ю и отчасти 2 — ю Гос. думу, Ч. стали требовать разгона Думы.
После окончательного подавления революции и укрепления третьеиюньского режима (см.), в создании которого большую роль сыграл Совет объединенного дворянства, а также с уменьшением или прекращением правительственных подачек деятельность черносотенцев постепенно теряет свой «массовый» характер, чему еще способствуют начавшиеся раздоры между вожаками черносотенного движения, в к-рых наряду с чисто личным соперничеством играла роль и борьба между чисто дворянскими и «всесословными» организациями Ч. Но еще до этого, убедившись, что подлинные массы за ними не пойдут, Ч. стали прибегать к индивидуальному террору. Целый ряд политических убийств, организованных главарями Ч., особенно А. И. Дубровиным (см.) и его штабом, и выполненных уголовными типами из среды черно 356
сотенных боевиков (убийство освобожденного из; тюрьмы большевика Баумана и позднее к. — д. депутатов Государственной думы М. Я. Герценштейна и Г. Б. Иоллоса и депутата-трудовика А. Л. Караваева, покушение на бывшего министра С. Ю. Витте, которого Ч. обвиняли в либерализме, и другие террористические акты), характеризует деятельность черносотенцев с конца 1905 до 1908.
Характерно, что в разгаре революции Ч. почти не удалось создать себе сколько-нибудь серьезных опорных пунктов в деревне, т. к. крестьянская масса была увлечена борьбой с помещиками и «не поддавалась на демагогию Ч. как организации, заведомо защищавшей помещичьи интересы». Лишь после проведения столыпинской аграрной «реформы» и укрепления кулака создавалась и в деревне нек-рая социальная опора для Ч. Впрочем они имели своих представителей в 3-й и 4-й Гос. думе, где вели себя крикливо и вызывающе, и в Гос. совете, где играли в значительной мере руководящую роль.
Дольше всего держались черносотенные организации на Юге, где имелась более широкая почва для антисемитизма, и особенно в Одессег где обстановка портового города благоприятствовала вербовке босяцких элементов и гдецелый ряд лет администрация (в лице командующего войсками Каульбарса, градоначальника Толмачева и др., а также городского головы Пеликана) открыто и цинично покровительствовала Ч. Именно в Одессе особенно процветали излюбленные методы черносотенных организаций («желторубашечников», * «резинщиков»и т. д.): бесконтрольное распоряжение городскими средствами, самочинные и безнаказанные избиения прохожих, налеты и грабежи.
С началом подъема рабочего и революционного движения оживилась и деятельность Ч.. прежде всего в той же Одессе и затем особенно в Поволжья [Астрахань, Саратов, Царицын (ныне Сталинград)], где еще в 1908—11 прославился своими демагогическими выступлениями монах Илиодор (см.). Вместе с тем ослабленные благодаря непрерывным расколам Ч., возглавлявшиеся конкурировавшими друг с другом главарями (А. И. Дубровиным, В. М. Пуришкевичем, Н. Е. Марковым, еп. Гермогеном и др.), попытались найти почву для объединения вокруг созданного ими громкого,, получившего международную известность дела Бейлиса (1913; см. Бейлиса дело).
Но напрасными оказались все попытки Ч. найти себе социальную опору в народны^ массах — даже самые темные слои городской мелкой буржуазии и крестьянства, наученные опытом первой революции, не очень поддавались на черносотенную демагогию или же делали из; нее выводы, в конечном счете враждебные Ч. Последнее обстоятельство отметил Ленин в статье «О черносотенстве», напечатанной осенью 191^ (Соч., т. XVI, стр. 641—642): «В нашем черносотенстве есть одна чрезвычайно оригинальная и чрезвычайно важная черта, на которую обращено недостаточно внимания. Это — темный мужицкий демократизм, самый грубый, но и самый глубокий... Крайние правые — партия помещиков. Но ограничиться связями с одними помещиками они не могут. Им приходится прикрывать эту связь и делать вид, что они защищают общенародные интересы, отстаивают „добрые старые" порядки „устойчивого" — земледельческого быта. Приходится взывать к самым закоренелым предрассудкам самого за-
