гов начались массовые захваты волжских и сурских чувашских рыбных ловель и земель, начались еще более тяжелые ясашные поборы натурой и деньгами, крестьяне стали посылаться на постройку городов и засек в волжских низовьях, на военную службу со своими лошадьми и оружием. Началась также насильственная христианизация чувашей.
Вторая половина 16 в. была периодом почти непрерывной освободительной войны чувашей против царских войск. Особенно ^кровопролитны были восстания в 1572—84. Активно участвовали чувашские крестьяне со своими «утаманами» (атаманы) в революционном движении Болотникова (см.) 1610—13* Но скованные военными городами чувашские народные массы терпели поражение за поражением. 17 и 18 века были периодом разгула царского военно-феодального гнета. Характерной его чертой являлся ясак. Гнет этот был феодально-крепостническим в своем существе несмотря на то, что трудящиеся чувашские массы не считались помещичьими или монастырскими крепостными, а угнетались царизмом непосредственно, будучи зачислены в приказ Казанского дворца в качестве «ясашных», т. е. платящих царю ясак — дань. Кроме того шел разнузданный грабеж исконных чувашских земель путем помещичьей и монастырской «колонизации» — захвата земель поволжских и присурских, а также пригородных. Чуваши были окружены кольцом помещичьих владений, а города окружены кольцом русских помещичьих крестьян. Поволжские рыбные угодья были захвачены монастырями, и ловить рыбу чувашам строго запрет щалось. Виды и формы феодального грабежа чувашского ясашного крестьянства были многообразны. Так, в 17 в. чуваши обязаны были платить самодержцу деньгами: ясак, медвяные и куничные деньги с пошлинами, полонные и ямские, перевозные, оброк с меленок-колотовок, стрелецкие с накидкой «на седла», провозные деньги — за провоз чувашского хлеба, житнишные — за хранение собранного с них хлеба, лесовые (бревенные и лубяные) деньги, деньги за мельничные поделки, конские пошлины при купле-продаже лошадей, деньгй «за казенный табак», с иноверных свадеб, корабельные деньги, поклонные и пошлинные деньги при челобитьях (т. е. при подаче прошений), мирские деньги в случае окончания судебного дела миром, ездовые при въезде в деревню приставов, стрельцов ит. п., въездные новому воеводе при вступлении его в уездный город и ряд др. поборов за пустующие дворы и земли. Кроме того много денег требовалось по судебным делам, по земельным тяжбам и «обидам» толмачей, приставов и деревенских коштанов. Произволу местных агентов царизма, начиная с воеводы и кончая подьячим, не было предела. Широко было развито взяточничество. Кроме всего перечисленного с чувашских крестьян ежегодно собирали вплоть до 18 в. посопный хлеб — рожью и овсом, меховые запасы — мукой, крупой и толокном, солому по возу с двора для царских мельниц, золу и дрова на Симбирские селитренные варницы, лошадей для царских войск. Отработочные повинности вначале ограничивались устройством засек и валов (на Тетюшской, Симбирской и Камской чертах), постройкой и ремонтом городских стен, но позже чувашей под страхом смертной казни стали посылать также на постройку царских мельниц и винокурен по чувашским рекам, на гонку и сплав леса, насгонку кораблей (на Волгу, Суру и Хопер), на селитренное варенье в Симбирский у., а с начала 18 в. на строительные работы в Азов и Петербург и на корабельное' строение (гл. обр. при Казанском адмиралтействе). В некоторых местах чуваши прикреплялись для отработки податей к приуральским горным заводам. Тяжесть денежных и натуральных поборов можно иллюстрировать следующими цифрами: сумма одних денежных поборов в царскую казну, не считая взяток и т. п., достигала во 2-й половине 17 в. 3 р. со двора, а пуд ржи стоил в эти времена Р/з — 3 коп., лошадь 3—5 руб. Лесные и корабельные отработки были самой тяжелой барщиной. Обычно брали на лесные работы с 5 дворов 1 пешого и с 50 дворов 1 конного, не исключая опустелых дворов. Работали в лесу, на сплаве или на гоне кораблей (на Хопре) 7—8 мес. подряд, а то и «бессрочно», не только даром, но и питаясь собственным «харчевым запасом».
Многие работники с Хопра не возвращались, погибая на каторжной работе.
^facca чувашского крестьянства испытывала еще притеснения со стороны купечества и коштанов (сел. ростовщиков), деревенских «мироедов», «ябедников» и пр. эксплоататоров. С самого начала 17 в. крестьяне массами закабалялись из-за заемных денег (обычно 3—5 руб.).
Подсчет суммы правежа с чувашских денег по заемным кабалам в 1665—99 по Симбирскому уезду (по 47случаям) показывает, что 50% заемных денег были даны симбирскими купцами, 20 % — коштанами, 9% — служилыми татарами, а остальные гл. обр. толмачами, посадскими людьми, казаками, подьячими и т. п. Ростовщики часто закабаляли неимущую часть чувашских крестьян в рабство; заемщики вынуждены бывали в уплату денег закладывать своих детей или итти к заимодавцу на кабальную работу, обычно на целый год за 50 копеек — 1 рубль.
Крестьянская верхушка, коштаны, превращались в «обильных богатеев», ростовщиков, «мироедов», беднота разорялась, росло число бездомных бобылей, кабальных работников, беглецов, многие вымирали. По данным 1678, в Ядринском уезде считалось всего 2.420 фактических дворов: по переписи 72 двора из них были положены на целый ясак («дворники»), 2.171 — на пол-ясака («полудворники»), 138 — на четверть ясака («четверики») и 256 — тоже на четверть ясака («ясашные бобыли»), причем из последних 225 бобылей были вне ясака, так как с них просто нечего было брать. Т. о. общее число ясаков равнялось 1.258; к 1701 из них оказалось беглыми и умершими 518, т. е. за это время убыло в Ядринском у. более 40% чувашских дворов. Петровские «реформы», в частности перевод многообразных царских поборов на податную систему, не только не ослабили, но еще больше усилили процесс разорения, бегства и вымирания чувашского крестьянства, особенно из-за петербургской каторжной корабельной работы. Опустение чувашских районов не было в интересах царизма — уходили налогоплательщики, казна пустела; беглых чувашей в петровские времена начали под конвоем возвращать на «свои старые места», бегством спастись было почти невозможно, беглых чувашей закабаляли чувашские же или татарские ростовщики. Царское правительство вылавливало их и как своих крепостных возвращало, хотя бы через десятки лет (иногда уже не самого беглеца, а его сына, не имевшего никакой связи с прародиной), в чувашские уезды.
