функциях особенно ярко выявлялась роль российского духовенства и церкви как своеобразного аппарата крепостнической самодержавной власти. Ц. николаевской эпохи, ставя своей целью охрану «исконных устоев» — «самодержавия, православия и народности», — характеризовалась не только беспощадной борьбой даже с мало-мальски прогрессивными течениями мысли, но и исключительной тупостью и мелочностью своих придирок, часто принимавших совершенно анекдотический характер. За этой анекдотической стороной, к-рой впоследствии либеральные публицисты посвятили немало статей и даже книг, скрывалось определенное классовое лицо самодержавия, борьба за сохранение крепостного права и неограниченного произвола помещиков и царских чиновников, борьба против малейших проявлений критики и свободомыслия. При этом и сами цензоры были подчинены строжайшей дисциплине и за малейшее упущение подвергались административным взысканиям и аресту на гауптвахте. Гонения на печать вновь обострились в связи с революцией 1830 во Франции и польским восстанием 1831. Если затем в 40 — х гг. цензурный гнет несколько ослабел, что дало возможность появиться на свет лучшим произведениям В. Г. Белинского и ранним работам А. И. Герцена, искусно скрывавшим под чисто литературной или научной формой определенное политическое содержание, то революция 1848 и дело петрашевцев (см.) вызвали новый взрыв цензурных неистовств, продолжавшихся до самой смерти Николая I. Как только до Петербурга дошли первые известия о февральской революции в Париже, посыпались докладные записки и доносы добровольньгх «охранителей» на слабость Ц. и на «вредное» направление наиболее популярных журналов сороковых годов — «Отечественных записок» и «Современника» (см.). При этом среди главных опасностей, к-рые несет оппозиционная печать, указывалось на идеи коммунизма, проникновение к-рых в Россию начало сильно беспокоить Николая. Так, в записке члена Государственного совета барона М. А. Корфа указывалось на «необходимость всячески охранять низшие наши классы от вторжения в них идей, которые могли бы в них влить чуждую еще им теперь восприимчивость к злонамеренным политическим внушениям...». А далее, говоря об «Отечественных записках» и «Современнике», Корф отмечал, что эти журналы, «пользуясь малоразумием цензуры, позволяли себе печатать бог знает что, и проповедуемые ими под разными иносказательными, но очень прозрачными для посвященных формами коммунистические идеи могли сделать их не безопасными для общественного спокойствия». На опасность распространения идей коммунизма, социализма и атеизма указывал в своих доносах и известный Булгарин (см.), причем он обращал внимание на то, что цензор «Отечественных записок» Никитенко был якобц избран «партией коммунистов» в редакторы «Современника», родного брата «Отечественных записок». Правительственные меры последовали с необычайной быстротой. Уже 27 февраля была назначена особая правительственная комиссия под председательством кн. А. С. Меньшикова, при участии М. А. Корфа, гр. А. Строганова, Д. П. Бутурлина и ген. Л. В. Дубельта от Третьего отделения; задачей этой комиссии являлось обследование деятельностицензуры и направления всей журналистики.
2 апреля 1848 эта временная комиссия была преобразована в постоянный комитет под. председательством Бутурлина, получивший название «комитета 2 апреля», или Бутурлинского комитета (см.). Наступил период, получивший впоследствии в истории Ц. название* «эпохи цензурного террора». Разгром петрашевцев, ссылка М. Е. Салтыкова-Щедрина и т. п. были связаны с деятельностью этого комитета.
Белинского только смерть избавила от судьбы петрашевцев. Редакторы «Отечественных записок» и «Современника» А. А. Краевский и Никитенко были вызваны в Третье отделение, им было сделано внушение и взята с них подписка, причем следующим образом характеризовались преступления обоих журналов: «Государь император изволил признать, что журналы сии допускали в своих статьях мысли в высшей степени преступные, могущие поселять в нашем отечестве правила коммунизма, неуважения к вековым и священным учреждениям, к заслугам людей, всеми почитаемых, к семейным обязанностям и даже к религии, повредить народной нравственности и вообще приготовить у нас те пагубные события, которыми ныне потрясены западные государства». В результате «Отечественные записки», к-рыми руководил типичный литературный купец Краевский, стали вестись в таком лакейски-верноподданническом стиле, что вызвали возмущение даже реакционного московского славянофила Погодина (см.), а «Современник» стал в политическом отношении совершенно бесцветным.
Военный разгром царской России в Крымскую кампанию и явное банкротство всей николаевской системы, назревшая необходимость реформ на почве все усиливавшихся крестьянских волнений вызвали резкий поворот и в цензурной политике. При этом произошли также нек-рое освежение самого состава цензоров и замена наиболее тупых из них более просвещенными и в нек-рой степени понимавшими «дух времени». Тем не менее передовым радикальным, демократическим журналам того времени и в первую очередь «Современнику», против к-рого была направлена особая бдительность и подозрительность цензурного ведомства, приходилось вести с Ц. неустанную борьбу и нести огромные жертвы. В этой борьбе наряду с выработкой особого, т. н. эзопова языка (см.), великим мастером которого был Н. Г. Чернышевский, а позднее М. Е. Салтыков-Щедрин, наряду с упорными попытками впереговорах с цензорами отстаивать все, что возможно, применялся и замаскированный подкуп цензоров в форме обедов, к-рые им давал издатель «Современника» Н. А. Некрасов, а впоследствии издатель новых «Отечественных записок» Салтыков-Щедрин. Но все это очень мало помогало, что с горечью констатировал не раз в своих письмах к Некрасову и Добролюбову Чернышевский. В результате за период с 1856 по 1865 из «Современника» было выброшено Ц. больше четырехсот печатных листов, не считая тех урезок и сокращений, к-рые* делали сами редакторы в порядке, так сказать,, «внутренней» цензуры. Вместе с тем правительственная политика в области церзуры характеризовалась весь этот период противоречивостью и колебаниями.
В 1863 Ц. опять была передана в ведение министерства внутренних дел, а в 1865 были изданы новые «временные» правила о Ц. и печа-
