греч. Т.), известные из истории монархи и полководцы (Т. классицизма 17 в.), политич, вожди народа (республиканская Т. эпохи французской буржуазной революции конца 18 в.), герои легенды (романтическая Т.) и т. д. Что в трагическом герое воплощена судьба народа — это кратко выразил Пушкин: «Что развивается в трагедии? Какая цель её? Человек и народ. Судьба человеческая, судьба народная» («Заметки о народной драме...»).
В силу своей природы трагич. жанр особенно мощно развивался в эпохи больших историч. кризисов и переломов. Таковы трагедии Древней Греции, отразившие кризис родовых традиций аттического города-государства; трагедии Возрождения, изображавшие распад средневековых отношений, и т. д.
Теория Маркса раскрыла диалектику исторического развития, которая состояла в том, что «свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче — угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда койчавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов» (Маркс и Энгельс, Манифест коммунистической партии, 1940, стр. 18). Маркс вскрыл противоречия прогресса и глубокую связь между его содержанием и интересами народных масс.
Благодаря этому проблема трагического получила новое освещение. В переписке с Лассалем о его Т. «Франц фон Зикинген» из эпохи крестьянских войн в Германии 16 в.
Маркс указывает на «дипломатическую ошибку» Лассаля, поставившего «лютеранско-рыцарскую оппозицию выше плебейско-мюнцеровской» (см. Маркс и Энгельс, Соч., т. XXV, стр. 252). Этим самым Маркс направляет внимание на подлинно трагический конфликт в истории — на борьбу восставших крестьян и на подлинно трагический характер — на вождя восставших Томаса Мюнцера.
Гибель Мюнцера была обусловлена незрелостью общественных условий, не соответствовавших его уравнительным коммунистическим идеалам. Трагическая коллизия, говорит Энгельс, заключается «между исторически необходимым требованием и практической невозможностью его осуществления» (см. Маркс и Энгельс, Соч., т. XXV, стр. 261). Революционная инициатива трагич. героя вызвана потребностями общественной жизни и является достоянием всего будущего развития общества. Она приближает переход общества на более высокую ступень развития. Маркс рассматривал, напр., трагич. катастрофу Парижской Коммуны не только как поражение, но и как «новый исходный пункт всемирно-исторической важности» (см. Маркс и Энгельс, Соч., т. XXVI, стр. 108). Таким образом, даже в поражениях и гибели героев революционное развитие может полагать начало победы, обусловленной общей необходимостью поднимающегося общественного строя. Выступление трагич. героя всегда колеблет общие устои жизни, в к-рых выражена необходимость прошлого.
Чтобы противопоставить им необходимость будущего, трагич. характер в самом себенесёт не менее значительное общее содержание, затрагивающее коренные вопросы общественного бытия. В этом — величие крупнейших трагич. характеров: в самих страданиях и смерти они торжествуют над силами обречённого общественного строя и, следовательно, над силами, враждебными прогрессу человечества (Прометей, Гамлет, Ромео и Джульетта, Фауст).
Такое понимание трагического иначе разрешает и центральную проблему Т., так назт «трагическую вину». В идеалистич. теориях это понятие неизбежно связывалось с абстрактной этикой: герой Т., несмотря на своё величие, гибнет вследствие нарушения абсолютных законов нравственности. При этом пытались ссылаться на указание Аристотеля, что не может быть трагического, если добродетельный человек попадает из счастья в несчастье («Поэтика», гл. ХШ). Однако Аристотель говорил не о «вине», а об «ошибке» героя как источнике его трагич. судьбы. Независимость этого более объективного термина от определений «вечной» морали подчёркивалась у Аристотеля всей характеристикой трагич. героя: «Таков тот, кто, не отличаясь ни доблестью, ни справедливостью, подвергается несчастью не вследствие своей порочности и низости, а вследствие какой-нибудь ошибки».’ — Маркс, вскрыв объективно-историч. содержание трагич. конфликта, создал основу для правильного понимания и «вины» героя.
«Трагическая вина» находит объективное оправдание, поскольку трагич. действие вызвано объективным ходом развития общества.
Маркс говорит, что «покуда старый порядок, как существующий миропорядок, боролся с миром, ещё только рождающимся, на его стороне было всемирно-историческое заблуждение, но нв/ личное. Гибель его и была поэтому трагическойх> (Маркс и Энгельс, Соч., т. I, 1938, стр. 388). Не личное «заблуждение» является источником Т. и «трагической вины» героя, а объективные причины общественной борьбы. Это положение переносило понятие «трагической вины» из сферы «вечных» законов морали в область законов изменяющейся действительности.
Общим источником развития европ. Т. послужила древне-греч. Т., происхождение к-рой теряется в первобытной культовой обрядности, посвящённой Дионису, богу плодородия. На происхождение трагич. жанра из этой обрядности указал ещё Аристотель: «Трагедия возникла от запевал дифирамба» («Поэтика», гл. IV). Превращение дионисова игрища в искусство Т. было длительным процессом, связанным с переходом от первобытного родового строя к рабовладельческой демократии аттического гор ода-государства. В ходе развития старинное празднество постепенно теряло непосредственно культовое значение, Диониса заменили мифологии, герои, из запевал хора выделился актёр, наметился диалог героя и хора, содержанием действия вместо культа стала гражданская и государственная жизнь. Это произошло в Афинах на грани 6 и 5 вв. до хр. э.
Своего расцвета античная трагедия достигла в классический период творчества Эсхила (см.; 525—456 до хр. э.), Софокла (см.; 496—406 до хр. э.) и Еврипида (см.; около 485—406 до хр. э.). Основным
