Одно из замечательных отличительных качеств С. как полководца состояло в том, что он никогда не был упрямым приверженцем какой-нибудь военной догмы и никогда не был склонен во что бы то ни стало придер^ живаться одной, даже хорошо построенной схемы. Он всегда подчёркивал вред схематич. мышления. Этот взгляд С., сохраняющий всю свою значимость и ныне, был тем более ценен в эпоху кабинетного, бумажного творчества, к к-рому особенно были склонны многие военные деятели в Австрии и Пруссии. «Ни одной баталии в кабинете выиграть не можно, и теория без практики мертва», — говорил С.
«Я гляжу на предметы только в целом, — говорил он также. — Вихрь случая переменяет наши заранее обдуманные планы». Глубина, оригинальность и сила его военных воззрений состояли в том, что они не вытекали из незыблемых, застывших, «вечных принципов» военного искусства, а исходили из учёта реальных условий и возможностей русской армии: из характера людских кадров, качества вооружения, особенностей организации, морального и политич. уровня и т. п. — Постоянная насторожённость С. ко всем колебаниям, к изменениям в ходе сражения, постоянная готовность быстро реагировать на них и изменить в случае необходимости план боя отнюдь не означали отказа от глубокого планирования всей операции, проникновенного предвидения полководца. С. не походил на тех военачальников, к-рые подготовляют только начальную стадию боя и мало задумываются над последующим его развитием. Ой старался предугадать течение боя, предугадать контрманёвры врага, чтобы заранее парализовать их. Поэтому тактические уловки врага редко заставали его врасплох.
В своей полководческой деятельности С. дал образцы разнообразных военных методов, образцы гибкости тактики. Он был одинаково велик, руководя сражением в открытом поле и руководя штурмом сильнейших крепостей. В составлении планов боя С. проявлял неистощимую изобретательность.* Под Рымником он вёл атакующие части уступами, с захождением войск правым флангом; у Адды он прорывает центр неприятельского расположения; под Нови он последовательно совершает нажим на различные пункты неприятельской позиции и, когда все резервы французов введены в дело, осуществляет одновременный удар с помощью свежих сил ит. д. С., как никто, умел выделять в обстановке боя то конкретное и своеобразное, что в ней имелось, и соответственно строить свою тактику. Он применялся к местности, к национальным особенностям неприятельской армии, к её вооружению. С турками он сражался иначе, чем с поляками, с французами иначе, чем с турками. Напр., против французов С. считал возможным применять в качестве боевого порядка колонны, к-рые он не применял против турок.
Будучи убеждённым противником всякой догмы, всякого слепо принимаемого на веру правила, С., естественно, требовал того же и от своих подчинённых. В противоположность господствовавшим в его время порядкам (особенно распространённым в Пруссии), лишавшим командиров частей собственного почина, С. настойчиво требовал от офицеров широкойинициативы. «Местный в его близости по обстоятельствам лучше судит, чем отдалённый, — заявил он однажды. — Он проникает в ежечасные перемены их течения и направляет свои поступки по правилам воинским». Не только командиры, все бойцы должны быть осведомлены в общих чертах о сущности предстоящей операции. «Каждый воин должен понимать свой манёвр».
По мнению С., только наступательными операциями достигается, в конечном счёте, победа над врагом. Нужно во что бы то ни стало захватить и удержать в своих руках инициативу, последовательно наносить врагу удары, не давая ему опомниться: «Быстрое, неослабное и безостановочное нанесение неприятелю удара за ударом приводит его в замешательство, лишает его всех способов оправляться». Правда, иногда военная необходимость вынуждает придерживаться оборонительной тактики, но оборона ни в коем случае не должна носить пассивный характер. При первой же возможности нужно начать контрнаступление и развивать его, не теряя ни часа времени.
Одним из важнейших условий победы С. считал быстроту действий, ибо «деньги дороги, люди дороже, а время дороже всего» («Наука побеждать»). — К быстроте и внезапности, — «чтобы оставалось в запасе нечто нечаянности» — С. стремился в продолжение всей своей славной военной деятельности. В знаменитом суворовском наставлении «Наука побеждать», главной частью к-рого является «Словесное поучение солдатам о знании, для них необходимом. Разговор с солдатами их языком», говорится: «Неприяте ь нас не чает, считает нас за сто вёрст; а когдиздалека, за двести, триста и больше. Вдруг мы на него, как снег на голову. Закружится у него голова: атакуй с чем пришёл...». В этом же наставлении даётся характеристика «трёх воинских искусств»: глазомера («как в лагере стать, как маршировать, где атаковать, гнать и бить»), быстроты и натиска. С. придавал очень большое значение разведке, выяснению обстановки. В то же время он никогда не медлил с решительными действиями из-за недостаточной выясненности положения. Он полагал, что быстрый, решительный удар, предпринятый хотя бы без точного знания всей обстановки, имеет всё же больше шансов на успех. Но для этого он должен наноситься с предельной силой. Во всех случаях С. требовал максимальной энергии атаки, предельного напряжения удара. Особенностью суворовских ударов было именно уменье придать им всесокрушающую силу.
В основе суворовской стратегии и тактики лежала наступательность. Однако было бы ошибкой представлять дело так, будто С. всегда и во что бы то ри стало устремлялся вперёд. Он сам сделал на этот счёт ряд совершенно недвусмысленных заявлений. Австрийцу Мел асу, назвавшему его однажды полуиронически «генералом Вперёд», он ответил: «Полно, папаша Мелас! „Вперёд" — мое любимое правило, но я и назад оглядываюсь». В составленном С. в 1792 «Плане оборонительной и наступательной войны в Финляндии (на случай войны со Швецией)» имеются такие замечательные строки: «Внедрился бы где неприятель в нашу землю — это ложный стыд: он отдаляет свою суб-
