ния о Петре Великом», 1872), и с популярными статьями на истории, темы («Древняя Россия», 1856; «Исторические письма», 1858; «Начала русской земли», 1877—79). С. выступал решительным поборником университетской автономии. С 1864 С. был долгое время деканом историко-филологич. факультета, а в 1871—77 — ректором Московского ун-та.
16/V 1877 он был уволен от службы в ун-те за выслугой лет и с этого времени числился в Московское ун-те «сторонним преподавателем». В последние годы жизни С. являлся председателем Московского об-ва истории и древностей российских при Московском ун-те.
В 1872 он был избран членом Академии наук по отделению русского языка и словесности. В 70-е гг. С. был также директором Оружейной палаты (см.).
В общественно-политической жизни С. не принимал прямого участия, однако последняя находила отражение в его научной деятельности. «Жизнь имеет полное право предлагать вопросы науке; наука имеет обязанность отвечать на вопросы жизни», — писал О. в своих «Исторических письмах». «Исторические письма» (1858), XIII т. «Истории России» (1864), «Публичные чтения о Петре Великом» (1872) тесно связаны с подготовкой и судьбой буржуазных реформ 60 — х гг. В 1863 (год польского восстания) С. написал «Историю падения Польши», в 1877 (начало Русско-турецкой войны) — очерк внешней политики Александра I («Император Александр I. Политика. Дипломатия»). Взгляды С. на русскую историч. науку отражены в его историографии. статьях: «Писатели русской истории 18 в.»; «Н. М. Карамзин и его История государства Российского”»; «АвгустЛюдвиг Шлецер»; «Шлецер и антиисторическое направление», а также в его «Записках» С. дал первую законченную научную систему истории России. Обычное отнесение С. к государственной юридической школе, механическое объединение его с Кавелиным (см.) и Чичериным (см.) представляется ошибочным. Оно идёт от полемики славянофилов и от трактовки Ключевского, к-рый излагал систему С. сквозь призму усвоенных им самим идей Чичерина. С. правильнее всего отнести к «исторической школе», наиболее характерным представителем к-рой на Западе был молодой Гизо. Известное влияние на формирование теоретич. воззрений С. оказала философия Гегеля; однако сам С. выразил своё отношение к Гегелю словами: «Отвлечённость была не по мне», «я родился историком». Для концепции С. характерен прежде всего его глубокий историзм. «История» С. основана на значительном новом архивном материале, но он никогда не спускается до голого фактицизма, характерного для его предшественника Погодина. Факты в работах С. объединяются в законченную систему и в ней получают своё объяснение.
Историзм характеризует, согласно С., научную мысль 19 в. Им определяется понимание исторического процесса у С., объединяющее теорию прогресса просветителей 18 в. с теорией закономерности историч. развития, характерной для научной мысли 19 в.
Приступая к написанию «Истории России», С. так формулировал свою задачу: «Не делить, не дробить русскую историю на от 64
дельные части, периоды, но соединять их, следить преимущественно за связью явлений; за непосредственным преемством форм; не разделять начала, но рассматривать их во взаимодействии, стараться объяснить каждое явление из внутренних причин, прежде чем выделить его из общей связи событий и подчинить внешнему влиянию — вот обязанность историка в настоящее время». Признавая органичность историч. развития, С. охотно сравнивал человеческое общество с живым организмом, проводил сравнение между историч. эпохами и возрастами человека.
Историческое развитие было для него развитием человеческого сознания, а историч. наука — «наукой народного самопознания».
Но наряду с этим идеалистич. пониманием истории С. искал и более реалистич. объяснения её развития. В качестве основных факторов исторического развития С. называл «природу страны», «природу племени» и «ход внешних событий». Из противопоставления преобладания леса в Восточной и камня в Западной Европе С. вывел своеобразие историч. жизни Древней Руси. «Борьбу леса со степью», «нападение кочевников-аз иатцев» С. считал другой причиной сравнительной отсталости в развитии Руси. Однако С признавал за географии, условиями способность лишь задержать, но не изменить самую линию развития и, в отличие от позитивистской социологии, толковал роль природного фактора ограничительно. Под «природой племени» С. понимал особые качества, присущие определённому народу. Русский народ С. относит к числу народов — «избранников истории», к числу «исторических» народов, вносящих своё, новое, творческое начало в историю. Соловьёвым выдвинута своеобразная теория особой прогрессивности «украинных» образований, объединяющих разные этнические начала и дающих синтез разных культур. К таким образованиям он относит Грецию в античном мире и Россию в новой истории. Наиболее существенно третье условие — «ход внешних событий»; это вся живая ткань историч. жизни в её нераздельной целостности, утверждение органического рассмотрения историч. действительности.
История народа у Q. находит своё выражение в истории государства. Историки, по мнению С., «должны изучать деятельность правительственных лиц, ибо в ней находится самый лучший, самый богатый материал для изучения народной жизни».
«Подробности, анекдоты о государях, о дворах, известия о том., что было сказано одним министром, что думал другой, сохраняют навсегда свою важность, потому, что от этих слов, от этих мыслей зависит судьба целого народа и очень часто судьба многих народов». Но если для Чичерина и в дальнейшем для многих представителей государственной школы государство само становится творцом истории народа, то у С. историч. жизнь народа реализуется в государстве, но вместе с тем само государство рассматривается как «произведение исторической жизни известного народа». У С. мы находим уже и мысль о роли материального, в частности, экономического фактора историч. развития.
С. в основном правильно оценивал роль таких выдающихся борцов за независимость
