САЛТЫКОВ (ЩЕДРИН)
дениям С* этого периода можно изучать историю прихода и утверждения в России капитализма. По очеркам «Убежище Монрепо» можно изучать историю оскудения дворянского сословия. Маркс читал «Убежище Монрепо* в оригинале, на русском языке. Он отметил лишь слабость положительных выводов Салтыкова, тем самым признав правильность его критики.
С. был далёк от фальшивой народнической идеализации крестьянской общины, от веры народников в историческую роль «критически мыслящей личности», от анархического народнического бунтарства. С. оставался верен просветительской философии. Его социальный оптимизм основан был на вере в способности народных масс, вере в просвещение народа. С. приветствовал всякое проявление народного протеста, все свои надежды возлагал на революционное выступление крестьянства против помещиков и капиталистов.
С другой стороны, С. скептически, с недоверием относился к крестьянской сознательности, не верил в народнические иллюзии о прирождённом крестьянском «коммунизме» и ясно различал классовую борьбу в идеализируемой народниками «общине». Пути революции, т. о,, были неясны для С., и его надежды на победу разума, мысли, добра, социализма звучали отвлечённо, хотя и были согреты глубокой верой в народ и горячей любовью к нему.
Любовь С. к народу, неустанная боль за его страдания сливалась у С. с глубокой любовью к родине. «Отечество, — писал С., — есть тот таинственный, но живой организм, очертания которого ты не можешь отчётливо для себя определить, но которого прикосновение к себе ты непрерывно чувствуешь, ибо ты связан с этим организмом непрерывной пуповиной» («Убежище Монрепо»). Эта глубочайшая внутренняя связь с народом, родиной пронизьЩает даже самые жгучие страницы сатиры С. Он неоднократно призывал в своих произведениях «любить отечество . не „за лакомство" (вроде уфимских земель), а просто ради самого отечества» («Письма к тётеньке»).
В художественной сатире С. ярко отразилось его критич. отношение к классовому обществу. Это и делало его лит. деятельность революционной. Царская цензура считала С. опасным писателем, запрещала его очерки, вырезывала их из уже готовых книжек журнала. Вся литературная деятельность С. — это непрестанная война с царской цензурой. Как ни свирепствовала она, отравляя жизнь С., однако из этой войны С. выходил победителем.
В борьбе с царским пр-вом сложился знаменитый щедринский стиль. С. в совершенстве овладел «эзоповым языком» — искусством облекать в легальную форму наиболее революционные идеи. Передовая публика зачитывалась произведениями С., видя в них разоблачение царизма, смелую насмешку над пр-вом, призыв к революционной критике существующих порядков. Цензура искала поводов к возбуждению преследования против С. и не всегда находила их. Когда после убийства Александра II обезумевшая от страха дворянская реакция создала тайную контрреволюционную террористич. организацию «Священная дружина», в к-рую вошёл и новый царь и великие князья, никто не смел ни устно, ни в печати упомянуть об этой придворной затее. С. сисключительной смелостью разоблачил этот заговор сановников в сатирич. очерках, посвящённых «Клубу взволнованных лоботрясов» и «Обществу частной инициативы спасения».
Правда, царская цензура не пропустила этих очерков в печать* но они широко разошлись по России в списках и были напечатаны за границей.
Картина капиталистич. хищничества ярко обрисована в «Дневнике провинциала», «Благонамеренных речах» и др. Щедринские имена Колупаева и Разуваева стали нарицательными.
С. показал народившихся железнодорожных предпринимателей и банкиров, спекулянтов, авантюристов всякого рода, либеральных общественных деятелей-фразёров. С. создал образ адвоката Балалайкина, продажного пустослова, и этот образ прочно вошёл в русскую литepaтypyi Этим образом впоследствии пользовался Ленин. С. создал образы буржуазных журналистов Тряпичкина, Подхалимова, Очищенного, сатирически высмеивал отвратительный тип газеты с кличкой «Чего изволите?».
Все они стали нарицательными именами для обозначения либерального распутства в печати и в политике. С гневным презрением разоблачал С. оппортунизм, либеральное приспособленчество, готовность к компромиссам. Он присвоил либералам имя «пенкоснимателей», высмеял прекраснодушие либералов в образе редактора «Старейшей пенкоснимательницы» — Менандра Прелестнова. Трусливое приспособление к реакции с особой силой изображено в сатирич. цикле «Современная идиллия» и в «Письмах к тётеньке». В очерках «В среде умеренности и аккуратности» С. показывает грибоедовского героя Молчалина в новых условиях,* в новой социальной и политической обстановке. Молчалин выступает как сила, дающая тон всему буржуазному обществу. Пользуясь современным материалом, Салтыков воспроизводил типичные явления общественной жизни глубоко реалистическими, взятыми непосредственно из русской жизни чертами и красками; г Болезнь заставила С. в течение ряда лет (1875—76 и 1880) лечиться за границей. С. внимательно присматривался к общественной жизни Франции и Германии. Свои наблюдения С. изложил в очерках «За рубежом» (написаны в 1880—81), в к-рых он расценивал современную ему действительность Западной Европы с позиций утопического социалиста и революционного демократа. С. подметил и разоблачил общность капиталистической эксплоатации. В знаменитом диалоге «мальчика без штанов» и «мальчика в штанах» С. с особой сатирической силой высмеял немецкое самодовольство своим «образцовым порядком», преклонение перед своей государственностью.
Немецкий «мальчик в штанах» носит в себе многие задатки современного фашиста. С. оставил необыкновенно острую характеристику современной ему бисмарковской Германии как воплощения милитаризма. Германия 70 — х годов, упоённая разгромом Франции, уже носила в себе многие черты фашизма: претензию на «цивилизаторскую миссию» во всей Европе, презрительное отношение к «низшим расам». С. зло высмеял шовинизм и глупое самомнение пруссаков, нарисовал яркий образ берлинского офицера, к-рый «всем своим складом, посадкой, устоем, выпяченной грудью, выбритым подбородком так и тычет в меня: „я
