Ленин, Соч., т. И, стр, 69). Эта иллюзия Р. находила свое конкретное выражение в идеализации исторического прошлого, в первую очередь средневекового общественного уклада, с его неподвижностью и «прочными» патриархальными связями. Классический представитель Р. в экономической науке, французский экономист Сисмонди, писал: «Меня выставляли в политической экономии врагом общественного прогресса, партизаном учреждений варварских и принудительных. Нет, я не хочу того, что уже было, но я хочу чего-нибудь лучшего по сравнению с современным. Я не могу судить о настоящем иначе, как сравнивая его с прошлым, и я далек от желания восстановлять старые развалины, когда я доказываю посредством них вечные нужды общества». Ленин показал, что реакционность точки зрения романтика Сисмонди состоит вовсе не в том, что он хотел вернуться к Средним векам, а в том, что он «„сравнивал на, стоящее с прошлым44, а не с будущим», в том, что он «„доказывал вечные нужды общества44 посредством „развалин44, а не посредством тенденций новейшего развития» (см. Ленин, Соч., т. II, стр. 96—97).
Являясь отражением одной из сторон революционной ломки конца 18 и начала 19 вв. — распада и гибели «среднего» класса, класса мелких производителей, романтическое искусство поэтизировало исторически обреченные условия самостоятельного существования этого общественного слоя. Р. идеализирует патриархальную ограниченность и «первоначальную цельность» человека, к-рый «еще не выработал полноты своих отношений и не противопоставил их себе в качестве независимых от него общественных сил и отношений» (Маркс, см. сб. «К. Маркс — Ф. Энгельс об искусстве», 1938, стр. 114).
Общественные отношения Средневековья выступали в форме личной зависимости и непосредственных сословных противоположностей; они были свободны как от всеобщей власти товарного производства, мирового рынка и разделения труда, так и от извращенного формализма и лицемерия буржуазно-демократич. порядков. Утраченные в процессе дальнейшего развития, эти черты средневекового общественного уклада представлялись определенным преимуществом с точки зрения «особого класса капиталистического общества, мелких производителей» (Ленин, Соч., т. II, стр. 102).
«Развалины» побежденного историей общественного уклада приобретали в реакционной утопии романтиков видимость патриархальной идиллии, к-рая обеспечивает свободное существование действительно цельного в своей самостоятельностщ т. е. обособленно производящего, человека.
Реакционная утопия романтика превращает его критику капитализма в критику сентиментальную. «Его вовсе не интересует изучение действительного процесса и выяснение его; ему нужна лишь мораль против этого процесса». Не сознавая, что «капитализм устраняет те затруднения общественному развитию, которые поставила история в виде разных перегородок, общинных, племенных, территориальных, национальных», «романтик поворачивает от конкретных вопросов действительного развития к мечтаниям» (см. Ленин, Соч., т. II, стр. 35, 34 и 113).
Иллюзорная мечтательность и неспособность к трезвому объективному изучению и изображению действительности типичны для ромцнтич.искусства в целом. В этих особенностях Р. проявляется его отход от задач реалистического искусства, от требования художественного отражения реальных условий исторической деятельности человека. В силу этого иррациональное и религиозно-мистическое начало становится существенным элементом романтич. искусства, а иногда даже и исключительным источником его поэтического пафоса (Новалис, Шатобриан, Кольридж).
Романтич. движение начала 19 в. не было реакционным явлением в узко-классовом своекорыстном смысле. Противоречия романтиков находились в историческом соответствии с идеологией широких общественных движений первой четверти 19 в., породивших развитие романтического искусства во всех странах Европы. Такого рода движением были национально-освободительные войны, направленные против наполеоновской Франции. «Все войны за независимость, которые в то время велись против Франции, носили двойственный характер: возрождения и реакции в одно и то же время» (Маркс и Энгельс, Соч., т. X, стр. 726). Соотношение этих моментов в разных странах было различным, однако все движения в целом имели единое направление и единую судьбу, к-рую Маркс и Энгельс резюмируют следующим образом: «в тот самый момент, когда народ готов уже ринуться вперед и открыть новую эру, он добровольно подпадает под власть иллюзий прошлого» (там же, стр. 689). Романтическое восстание против деградации человеческой личности при капитализме не было свободно от этих иллюзий прошлого, оно защищало и поэтизировало их.
Но именно в силу своей глубокой связи с историческими движениями современности романтическое искусство в его высших достижениях проникнуто тем идейным элементом, к-рый Ленин называл «революционной романтикой» народных масс, проникнуто пафосом народной жизни и национально-освободительной борьбы. Именно поэтому оно достигает величия образов и подлинной народности (Байрон, Шелли, Мицкевич, Делакруа). Противоречия романтизма, столкновение в нем революционного и консервативного течения находят свое объяснение в той же неизбежной двойственности и непоследовательности революционно-освободительной борьбы до1848, которыми обусловлены общие слабости идеологии и художественного, творчества романтиков, их разорванность между наследием прошлого и неосознанными требованиями будущего. Романтическое стремление к свободе питалось ненавистью и презрением к торжествующей прозе буржуазного строя, которой романтики слепо противопоставляли древние обычаи и искусство, патриархальные учреждения и законы разбуженных революцией народов.
Художественное обаяние лучших образцов романтического искусства несомненно. Романтики достигли более высокой ступени познания народной жизни, таящихся в ней источников фантазии и творчества. В этот период окончательно выступило из векового забвения величие. исторического прошлого народов, творения народной фантазии, мифы, поверия, легенды, сказки, искусство и поэзия Средневековья и Ренессанса. Романтики восстановили в правах Шекспира, Данте, Сервантеса, Кальдерона, поэзию Востока. Это богатство прежней культуры ожило в созданиях романтич. цоэзии и
