1936). В ряде работ Лапуж подвел под теорию Гобино социал-дарвинистскую основу и, т. о., привел ее в соответствие с потребностями буржуазии. Последняя была возведена в ранг наиболее ценного «арийского ядра», сконцентрировавшего в себе в большей мере, чем другие классы, основные признаки северной расы — долихокефалию и светлую пигментацию волос и глаз, между к-рыми и богатством будто бы существует причинная связь. Именно в силу своей принадлежности к северной расе буржуазия, по утверждению Лапужа, обладает естественным правом господствовать над трудящимися — темнопигментированными брахикефалами, по самой своей природе «обладающими инстинктом собак и рабов». Свою теорию Лапуж окрестил антропосоциологией, подчеркивая этим термином, что антропологические признаки являются основным регулирующим социальную жизнь фактором.
Если теория Гобино была лебединой песнью побежденной феодальной аристократии, то антропосоциология появилась на свет как предвестник грядущей эпохи загнивания капитализма. Это — крик отчаяния идущего навстречу неминуемой гибели класса, проявление страха перед растущим и крепнущим «могильщиком буржуазии» — пролетариатом. Недаром Лапуж призывал к созданию «расы оптимистов», способной сохранить существующий общественный порядок. Он требовал покончить с либерализмом и демократией, противопоставив им кастовую изоляцию. Лапуж выступил против просвещения народных масс, приводящего к нарушению иерархического общественного порядка.
Так выглядит внутриполитическое содержание антропосоциологии. Не менее реакционный характер носят внешнеполитические «положения» антропосоциологии. Они сводятся к требованию поголовного истребления «низших рас» и превращения внеевропейских стран в ареал расселения белых. Крепостническая и империалистическая сущность антропосоциологии не нуждается в необходимости разоблачения ее данными науки. Недаром даже буржуазные ученые, не потерявшие чувства меры и относящиеся с уважением к науке, отшатнулись от Лапужа. Известный французский антрополог Мануврие, напр., назвал антропосоциологию лженаукой, а бельгийский антрополог Узе пошел еще дальше, заявив, что «лживая проповедь арийства, которая превратилась в отправную точку своеобразной социологической литературы, не только неверна, но и опасна».
Расисты конца 19 и начала 20 вв. использовали все отбросы, какими засорена была наука на протяжении ряда прошлых веков: полигенизм и поповский моногенизм, физиогномику в наихудшей ее редакции, теорию о «мужских добродетелях», присущих «высшим» расам, мистические представления «о силе крови», о «внутреннем саморазвитии», о «странствующих» и «сидячих» расах, об инстинктивном стремлении к войне и т. д. и т. п. Объектом спекуляции оказался для расистов антисемитизм, эта «крайняя форма расового шовинизма», этот «громоотвод, выводящий капитализм из-под удара трудящихся» (Сталин, цит. по кн.: Молотов В. М. г Конституция социализма, 1937, стр. 20). Этот конгломерат противоречивых, прогнивших и давно . отвергнутых наукой демагогических домыслов составляет также идеологию апологетов современной реакционной буржуазии. — Особое место в расизме зани 302
мает выдвинутая в начале 20 в. т.'н. евгеника, или зоотехния, примененная к человеку. Однако и это «последнее слово» расизма оказывается очень древним творчеством идеологов рабовладения. Еще Платон, например, уподоблял свое «идеальное государство» культурной ферме, в к-рой количественная и качественная динамика населения должна регулироваться случным пунктом (Платону же принадлежит и самый термин «евген», под чем он подразумевал производителя «благородного сословия»).
Ту же скотоводческую идею мы находим в анонимной работе середины 19 в. «Aristokratie des Geistes», автор к-рой рекомендует культивировать расу «двуногих млекопитающих», к-рые должны являться движимой собственностью расы господ-аристократии. Во второй половине 19 в. среди поклонников искусственного отбора у человека мы находим уже упомянутого Лапужа, а также небезызвестного «системотворящего» Дюринга, требовавшего — полицейского вмешательства в процесс «усовершенствования образования человека из плоти и крови». Игнорируя интересы реально существующей массы трудящихся, Дюринг распинался за «право неродившегося еще мира на возможно лучшую композицию». Он мечтал о «личности, которая должна отдаться исключительно одного рода деятельности», иначе говоря, отстаивал незыблемость классового неравенства. Подвести «научный» фундамент под эту скотоводческо-эксплоататорскую идеологию взялся Френсис Гальтон. С присущим английскому торговцу практицизмом Гальтон произвел биометрический подсчет, показавший, будто дети аристократии, семей оцениваются в 200 раз выше детей пролетарских семей. Так возник ставший в эпоху загнивающего капитадшзма популярным лозунг, искусственного сокращения плодовитости трудящихся («излишнее население») и усиленного размножения представителей «высшей расы», лозунг, получивший развитие в работах Карла Пирсона.
Этот «английский махист..., бешено воюющий с материализмом», так исказил эволюционное учение, что «примирить взгляды Пирсона с естествознанием оказалось невозможным» (Ленин, Соч., т. XIII, стр. 119 и 151). Своими крайне запутанными и надуманными математич. формулами Пирсон вздумал влить живительную струю в идею «расы и крови», создать при помощи евгеники «владычествующую нацию».
Осуществить этот проект Пирсон надеялся путем «помещения дурной расы (породы) в такие условия, которые делают ее относительно и абсолютно бесплодной». В этой краткой формулировке содержится обширная программа мероприятий реакционной буржуазии, направленных против трудящихся.
Наиболее убедительным опровержением расизма является само существование СССР, где ликвидированы классы, где разнорасовые и разноязычные народы, в результате ленинскосталинской национальной политики, на базе общности интересов — строительства социализма и защиты своей родины от всяких поползновений агрессивных стран — слились в великое содружество абсолютно равноправных национальностей. Еще в 1927 по поводу десятилетия Великой Октябрьской социалистич. революции Сталин отметил, что «одним из важнейших результатов Октябрьской революции является тот факт, что она нанесла этой (расистской. — М. П.) легенде смертельный
