ным протяжения, дательным направления), инфинитивов (последние, напр., в ведийском наречии оформляются локальными в основном падежами) — и абсолютных конструкций, образующих самостоятельное целое внутри простого предложения.
Общие тенденции в развитии локальных падежей намечаются от нерасчлененного и диффузного через конкретное и частное к обобщенному; так, в языках, наиболее архаических по строю, локальные П. или отсутствуют или выступают как осознание отдельных конкретных деталей пространственных отношений (ср. приведенный выше перечень локальных падежей в языках палеоазиатских); эти отдельные указания пространственных отношений развертываются в дальнейшем развитии языка в стройные системы конкретных локальных П., к-рые представлены, например, в языках эргативной стадии: так, в аварском языке есть 12 местных падежей; в каждом из трех основных положений — «у чего-нибудь», «в чем-нибудь», «под чем-нибудь» — последовательно определяются 4 формы состояния — пребывание (locativ), приближение (allativ), удаление (elativ) и прохождение (translativ); есть система локальных падежей и в языках активного строя; так, в финском языке местные П. объединены в серии «внутри» и «вовне» с выделением пребывания (inessiv, adessiv), приближения (illativ, allativ) и удаления (elativ, ablativ). Но в основном в языках активного строя системы локальных П. отсутствуют, ибо в них категория локальных П. пересекается, сливается и объединяется с окончательно оформившейся новой категорией П. активных и пассивных, выражающих субъектно-объектные отношения. Так, напр., в древне-письменных языках индо-европейских даже на древнейшей стадии локальный характер сохраняется только за П. местным и отложительным (ср. 8 падежей санскрита), тогда как дательный П. является и П. косвенного, винительный П. — П. прямого дополнения, творительный П. — П. действователя при пассивном залоге глагола. Дальнейшее развитие в отдельных даже древних языках (греческом, латинском) ведет к утрате чисто локальных П. и к окончательному слиянию их с П. субъектно-объектных отношений (ср. четыре П. древнегреческого языка).
Развитие падежей субъектно-объектных (т. е. П. подлежащего и дополнения) неразрывно связано с осознанием другого рода отношений, чем развитие П. локальных, — оно связано с осознанием различий сущности и признака, с возникновением понятия о предмете как субстанции то активной, действенной, то пассивной, претерпевающей чужое действие; грамматически это осознание отражено в развитии предложения — в разделении предложений на именные и глагольные, в расчленении предложения на грамматически оформленные члены, в грамматическом оформлении имени и глагола как особых частей речи. Действительно, на древнейшей стадии развития предложения, пережитки к-рой еще можно отметить в языках полисинтетических, действие еще не отделено от действователя и предложение строится без выделения субъекта и предиката как название состояния: ср. в юкагирском языке kode-d-ilenbunil — «человек оленя убил», буквально — «человеко-олене-убиение»; на этой стадии развития языка и мышления категория субъектно-объектных П., естественно, отсутствует.Отсутствует эта категория и на следующем этапе развития предложения, когда прежде нерасчлененное слово-предложение расчленяется на названия предметов и действий, но первые еще не мыслятся как ’ источники вторых; на этом этапе, засвидетельствованном в расчлененных предложениях тех же полисинтетических языков, название предмета может выступать или как безотносительное (прямой П.) или как соотнесенное с другими словами, но без качественной характеристики отношения (относительный П.); так, напр., в алеутском языке П. субъекта в т. н. субъектном спряжении так же, как и П. объекта, является прямой П., тогда как в т. н. субъектно-объектном спряжении П. объекта является прямой П., а имя субъекта стоит в косвенном П.: ср. angagih qa-h suku-h — «человек рыбу берет», буквально — «человек рыба взятие» (при субъективном спряжении) и qa-h angagi-m su-ku — «человек рыбу взял», буквально — «рыба человека взятие-его» (при субъектно-объектном спряжении).
Появление субъектно-объектных П. становится, т. о., возможным* лишь на эргативной стадии предложения, когда возникает понятие о действенности предмета, о предмете как источнике действия; на этой стадии изменяется и вся структура глагольного, отделившегося от именного, предложения, выражая уже не «к кому относится действие», а «кем оно совершается».
Название предмета как «действователя» находит себе выражение в творительном П., на более ранней стадии развития выступающем и как локальный П. сопутствия и как относительный П. орудийности; уточнение первоначально нерасчлененных в одном П. значений приводит к обособлению П. «действователя», эргативного П., от П. «орудия», инструментального П., и морфологически — к обособлению, которое мы наблюдаем, напр., в яфетических языках Юж.
Кавказа.
Дальнейшее развитие субъектно-объектных П. идет от конкретного и частного к отвлеченному и обобщенному. Так, при эргативном строе предложения различаются не только переходные и непереходные глаголы, но в особую еще группу выделяются такие глаголы, в применении к к-рым вообще нельзя говорить о действующем и подвергающемся действию предметах, каковы глаголы чувствования (verba sentiendi): так, например, в лезгинском языке при непереходном глаголе действующее лицо ставится в абсолютном падеже (quinar £awa inuda — «птицы по небу летят»), при переходном глаголе — в эргативном падеже (za adaz cpul gana — «я ему деньги дал», буквально — «мною ему деньги даны»), при глаголе чувствования — в дательном падеже (qitiz £iilda talitakuna — «собака в поле куропатку увидела», буквально — «собаке в поле куропатка увиделась»).
То же явление отмечено и в других яфетических языках Дагестана (см. БыховскаяС., Объективный строй verba sentiendi — «Язык и мышление», тт. VI — VII). Из этого многообразия падежей субъекта очевидно, что в языках эргативной стадии предмет еще не мыслится как постоянный источник действия, но как предмет инертный, лишь в известных условиях попадающий в состояние действенности.
Возникновение в мышлении понятия о действенности как имманентном свойстве субстанции приводит к новой стадии в развитии предложения — к активной стадии, предста-
