Реакционная сущность теории Кювье определяется именно тем, что она отрицает идею развития как в области органического мира, так и неорганической природы, и выдвигает положение о невозможности объяснения истории земли на основе естественных законов природы.
Теория Кювье является отражением в естествознании настроений дворянства и реакционной части франц. буржуазии начала 19 в., еще не . оправившейся от страха перед революцией 1793 года. Энгельс дает исчерпывающую характеристику теории Кювье: «Теория Кювье о претерпеваемых землей революциях была революционна на словах и реакционна на деле. На место акта божественного творения она поставила целый ряд подобных творческих актов и сделала из чуда существенный < составную часть > рычаг природы» (Энгельс, Диалектика природы, в кн.: Маркс и Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 481).
Со второй половины 19 в. среди естествоиспытателей господствовало мнение о реакционной сущности теории Кювье, и лишь в эпоху империализма, в особенности после мировой империалистической войны, раздаются голоса, пытающиеся дать иное толкование этой теории.
Так, напр., ссылаясь на замечание Кювье в его книге о том, что появление новых форм в какой-либо местности можно объяснить не только творческим актом, а переселением их из других местностей (для чего Кювье рисует сложную картину ряда последовательных катастроф, уничтожающих отдельные материки), А. П.
Павлов в своих «Очерках истории геологических знаний» (1921) утверждает, что Кювье «не был упрямым противником идеи о развитии организмов» и что его ошибочно относят к школе катастрофистов. Но это объяснение появления новых видов при помощи «переселений», данное Кювье, находится в явном противоречии со всей его книгой, заполненной резкими нападками на эволюционную теорию и признающей катастрофы единственным способом изменения поверхности земли и ее обитателей.
Это противоречие в теории Кювье можно объяснить лишь тем, что он не мог вовсе отбросить эволюционные идеи и сделал поэтому некоторую уступку эволюционистам, к-рым дальнейший ход истории принес блестящую победу (Дарвин). Теория катастроф была господствующей теорией в геологии в течение первой трети 19 в. Крупнейшие геологи того времени: Л. фон Бух, Эли де Бомон, А. фон Гумбольт были катастрофистами, и теория катастроф служила им методологической основой для объяснения процессов горообразования, вулканизма и т. п. В области вулканизма господствовала теория Л. фон Буха о кратерах поднятия. Вулканические горы он рассматривал как пузырчатые вздутия земной коры и вулканические силы брал как нечто данное, необъяснимое. Против него выступил англичанин Пулет-Скроп, к-рый защищал более правильную теорию образования вулканических конусов путем накопления рыхлых вулканических выбросов (лавы, пепла и т. п.). Между ними затянулась десятилетняя борьба, к-рая закончилась лишь со смертью Л. фон Буха (1852).
Признанные авторитеты того времени были большей частью на стороне Л. фон Буха, что затрудняло победу Пулет-Скропа. Эли де Бомон пытался дать геологическое обоснование теории катастроф, приурочив всеобщие катастрофы к эпохам горообразовательных движений и вы 742
двинув теорию внезапного поднятия параллельных горных цепей. Крупнейший палеонтолог первой половины 19 века Алсид д’Орбиньи, ученик и последователь Кювье, развил дальше теорию катастроф и насчитывал уже 27 катастроф в истории земли. В своем знаменитом «Cours elementaire de paleontologie et g^ologie stratigraphiques» (Paris, 1849) он в следующих словах описывает историю создания первой фауны и обновления других: «Первые творения (creations) появились в силуре. После истребления их, вследствие одной из геологических причин, через значительный промежуток времени новые творения возникли в девоне и, последовательно, двадцать семь раз различные творения, растения и животные, заселяли землю после каждой геологической катастрофы, уничтожавшей все живое в природе. Таковы факты, факты достоверные, но непонятные, которые мы только констатируем, отказываясь от проникновения в ту сверхчеловеческую тайну, которая их окружает» (§ 1602).
Решительный удар катастрофизму нанес Чарлз Лайел (Ляйелль) своей работой «Основы геологии», вышедшей в 1830—33, в которой он развивает теорию медленного и непрерывного развития земной поверхности под влиянием современных геологических факторов. Крупная историческая заслуга Лайела заключается в том, что он изгнал элемент божественного из геологии и всю геологическую историю земли построил на механических и физико-химических законах природы, объясняя перерывы в истории земли не катастрофами с последующими творческими актами, снова восстанавливавшими жизнь на земле, а отрывочностью геологической летописи и недостаточной изученностью земной коры. Все сверхъестественное отметалось: «ныне действующие геологические агенты» (дождь, реки, морские течения, приливы и отливы, вулканы и землетрясения) были признаны «единственными великими деятелями изменения в неорганическом мире», преобразующими лик земли на протяжении всей ее истории. Теория Лайела представляет собой крупный шаг на пути к материалистическому познанию природы, утвердившемуся в естествознании в середине 19 в. Как замечает Энгельс, «Ляйелль внес здравый смысл в геологию, заменив внезапные, вызванные капризом творца революции постепенными действиями медленного преобразования земли» (Энгельс, Диалектика природы, в кн.: Маркс и Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 481). Но его идея развития ограничена и представляет эволюционную теорию в одной из ее примитивных форм. Канто-лаплассовскую теорию о возникновении земли из горячей газовой туманности и постепенного охлаждения ее он не признавал; он стоял на позициях старого ньютоновского миропонимания, согласно к-рому планеты вечно движутся вокруг солнца под действием первого толчка.
Отсюда развитие земной поверхности принимало у него характер бесконечного однообразного процесса, без определенного направления, происходившего более или менее случайным образом в зависимости от того или иного сочетания климатических и др. геологических факторов. Ограниченность лайеловской (ляйеллевской) теории Энгельс вскрывает в след, словах: «Недостаток ляйеллевской концепции — по крайней мере, в ее первоначальной форме — заключался в том, что она считала действующие на земле силы постоянными, — постоянными как 24*
