церковных и светских историков к тому варварскому миру, через слияние с к-рым римское общество превратилось в феодальное. Кассиодор, секретарь остготского короля Теодориха, «человек компромисса», мечтал о «защите римской культуры силой готского меча и о смягчении готского варварства римской культурой».
Звучащие в составленных им письмах Теодориха («Variae»), эти мысли проникли в его «Historia Gothica», дошедшую до нас через сочинение другого готского историка, Иорнанда (Иорданиса), — «De Origine actibusque Getarum». В то время как хроникер испанских вестготов, Павел Орозий, следуя за Августином, в «Historiarum adversus paganos libri VII» видел еще в нашествии варваров предвестие конца и «заслуженную кару за грехи», историк 7 в. Исидор, епископ Севильский, составивший (кроме энциклопедии знания — «Originum sive Etymologiarum libri XX») опыт всемирной хроники с делением на «шесть периодов» — «Chronica maiora» — и специальный очерк истории вестготов — «Historia», бросил замечательное признание: «римляне под готской державой любят ее власть, предпочитая жить в бедности с готами, чем быть сильными под римлянами, неся тяжелый гнет налогов и повинностей». Так осознавалось постепенно становление нового общества и вместе с тем появлялся интерес к истории не только дофеодального, но и самого этого нового общества.
После ряда хроникеров (Проспер Аквитанский, Марий Аваншский), рассказавших о движениях и судьбах гуннов и вандалов, выступил историк франков — Григорий Флорентий, член овернской сенаторской семьи, епископ Тура.
Он вырос уже в недрах раннефеодального общества и выражал его мировоззрение. Григорий построил свою «Историю франков» («Historia Francorum», в 10 кн.) на основе иеронимовой хроники, «фастов», Проспера и Идация, саг народных и церковных и более всего на воспоминаниях родных и друзей, а начиная с главы 4-й (с 80 — х гг. 6 в.) — на собственных наблюдениях, цитируя подлинные сцены и диалоги, письма и документы. Так воссоздал он, с редкой живописной силой, картину общества в эпоху становления феодализма, дикий разгул подымающейся к власти аристократии, но жизнь трудовых низов, постепенно закрепощаемых, осталась только бледным фоном. Впрочем отдельные бытовые черты жизни масс, подчас конкретные и ценные, получили отражение в его многочисленных агиографических сочинениях. .
С распадом власти меровингских королей последователи Григория Турского дают только тусклые и нечеткие отражения фактов, преимущественно внешних; они делятся на историков Нейстрии, Бургундии и Австразии; в Париже писал автор «Ge sta re gum Francorum», в Бургундии т. н. Псевдо-Фредегарий и его «продолжатели». То были уже историки династии Каролингов и последние в эти века представители исторической «хроники». На смену ей на фоне хронологической реформы выступил новый род сочинений — «анналы». До 6 в. хартии датировались годами правления королей, а хроники — «от сотворения». В середине 6 в. монах Дионисий Малый, установив дату «воплощения» (рождества Христова) на 753 от основания Рима, предложил ее как основу летосчисления и расчислил по ней «пас 40
хальные таблицы». Реформу приняли Италия и Англия (первая хартия датирована «604 годом»). Но на континенте лишь в 742 впервые по новому летосчислению датирована грамота Карл Омана.
С возвышением Каролингской монархии возникла мысль о составлении королевских («больших») анналов, т. е. пространных погодных повествований, ведущихся в официальном центре — королевской капелле, под редакцией и ответственностью архикапеллана. Точно осведомленная об актах и намерениях власти, капелла отразила в анналах основную политическую и экономическую тенденцию века — стремление крепнущего феодального помещичьего класса к освоению новых территорий и рабочих рук.
Наряду с прославлением победоносного шествия Каролингской империи в анналах встречаются лишь редкие, случайные признания о восстаниях, в которых прорывался протест закрепощаемых масс. Через 8—10 века тянется цепь анналов. Во главе их стояли крупнейшие церковно-политические деятели: Гильдуин, Эйнгард, Гинкмар. С распадом Империи анналы разбились на струю западную (французскую — Сен-Бертинские анналы) и восточную (германскую — анналы Мецские, Фульдские, Регинона, Примские, в последний раз ожившие в эпоху Оттонов). Анналы отражали мировоззрение высших групп феодального класса, возглавлявших формирующиеся европейские монархии. Историография в их руках, чуждая в точном смысле научных задач, служила преимущественно целям восхваления государей и в особенности прославления католической церкви. Поэтому они далеко не достоверны и перемешивают действительные факты с измышлениями и преувеличениями. Феодальное общество каролингской эпохи, полное сознания своих успехов и славы, культивировало и другие виды исторических сочинений: биографию, как, напр., «Vita Caroli Magni» Эйнгарда и биографии его сына Людовика (Тегана и Эрмольда Черного), историческую) поэзию и жития, которые служили тем же целям, что и анналы, но носили менее официальный характер и были рассчитаны на более широкие круги. До народных масс, однако, не достигали и эти сочинения. В то же время на периферии каролингского мира в Англии выдвинулся историк (а также энциклопедист) Беда Почтенный, а в Италии — историк лангобардов Павел, сын Варнефрида, успевший воспринять традицию истории и саги погибшего при нем лангобардского государства; он обратил особое внимание на предания родного своего города Фриуля. — С феодальным дроблением, с уничтожением государственного и литературного центра анналистика замирает, вновь уступая место хроникам, ведущимся в монастырях, и всевозможным «деяниям» аббатов и епископов, ведущимся соборными канониками. Последним иногда свойственна широкая осведомленность и литературное искусство. Такова «История Реймской церкви» Флодоарда. Но этого нельзя сказать о ее продолжении — «Historiae» монаха Рихера, современника капетингского переворота. В общем «дух колокольни» господствует в монастырских хрониках 10—11 веков. Широкие перспективы, еще характерные для Оттоновских анналов, закрыты для этих местных хроник, впадающих в неисправимую путаницу, едва лишь перешагнув границы своей области.
Картины жестоких войн с сарацинами, венгра-
