как можно скорее забыть» (Энгельс, АнтиДюринг, в кн.: Маркс и Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 380); будущее общество представляется им как вечный, естественный, разумный порядок. Гердер (см.) вводит причинное объяснение историч. развития об-ва. Силами этого развития Гердер считает, во-первых, природные условия (географии, среда, климат), во-вторых, «гений народов» (культура, нравы и пр.).
Кант, будучи первым представителем И. в естествознании, в области истории об-ва являлся метафизиком. Дуализм философии Канта наложил цепи и на его исторические воззрения. Строгий детерминизм и необходимость, к-рые распространяет Кант на все явления, с неизбежностью вели к признанию причинной закономерности в истории общества. С другой стороны, Кант пытается избежать этого вывода, относя человека к своему трансцендентному миру, где царствует свобода. Закономерность в обществе выступает лишь как долженствование, как стремление людей, наделенных свободной волей, к общеобязательной цели — категорическому императиву. История для него — это цепь единичных неповторяющихся явлений, в которой нельзя установить никакой причинной закономерности.
Дальнейшее развитие исторические идеи Канта находят у Фихте и Шеллинга (см.). Шеллинг пытается дать широкую картину исторического развития мира, но, стремясь избавиться от дуализма Канта, он окончательно переходит к идеализму, представляя исторический процесс как откровение абсолютного духа.
История, по Шеллингу, идет от необходимости к свободе. В этом процессе Шеллинг различает три периода: первый «трагический», в к-ром действует «совершенно слепая сила» истории, Судьба, разрушающая великолепнейшие государства. Второй период начался с момента крушения Римской республики. Этот период, когда действующие исторические силы выступают как закон природы и история подчиняется т. о. механической закономерности природы.
Третий период всемирной истории, по Шеллингу, это — будущее, когда исторические силы выступят уже как открытый закон «абсолютного», как свобода.
Высшего развития буржуазный И. в применении к обществу, как и в философии, достигает у Гегеля. В его лице буржуазная наука поднялась до понимания исторического, преходящего характера всех предшествующих общественных формаций, но не смогла подняться до понимания историчности самого капиталистического общества. Общие недостатки гегелевского И. были указаны выше, в главе об И. в философии.
В применении к обществу подлинный И. означает распространение диалектического материализма на область общественных явлений.
Такой подлинный И. нашел свое выражение в историческом материализме (см.), созданном Марксом и Энгельсом. Они показали, что общественная наука «имеет дело с историческим, т. е. непрерывно изменяющимся материалом; она прежде всего исследует особые законы каждой отдельной ступени развития производства и обмена и лишь в конце этого исследования может установить немногие..., вполне общие законы». Поэтому, «кто пожелает объединить одними законами экономику Огненной земли и экономику современной Англии, тот, очевидно, не извлечет на свет божий ничего, кромесамых банальных общих мест» (Энгельс, Анти-Дюринг, там же, стр. 149 и 150). Без исторического взгляда на все предшествующие формации социализм мог быть только утопией. Лишь благодаря материалистич. пониманию истории были вскрыты законы развития и гибели капитализма, и социализм стал наукой.
Маркс вскрыл движущую силу исторического процесса, создал теорию классовой борьбы.
Своим учением об общественно-экономических формациях «Маркс... указал путь к научному изучению истории, кац единого, закономерного во всей своей громадной разносторонности и противоречивости процесса» (Ленин, Карл Маркс, Соч., т. XVIII, стр. 13).
Для послемарксовской буржуазной социологии характерен полный отказ от научного И.
Особенно ярко это выразилось в неокантианстве (см.). Неокантианцы очень много говорят об истории. Более того, история признается ими единственно подлинной наукой о действительности. Но неокантианское понимание истории представляет образец метафизики и ничего общего не имеет с подлинным И. Продолжая и углубляя дуализм Канта, неокантианцы в своих социальных взглядах разрывают общество и природу. Природа по своей сущности антиисторична. В ней господствует причинная закономерность. Социальная же история есть история целей, которые ставят перед собой целеустремленные люди. Господствующая форма общественной закономерности — это телеология.
Социальный идеал, к к-рому стремятся люди, — это кантовский категорический императив с его политическим выражением в форме либерального буржуазного государства.
С особой силой антиисторизм, несмотря на внешнее превознесение истории, проявился в Фрейбургской школе (см.) неокантианства (Винделъбанд и Риккерт, см.). Последние делят науки по методу исследования на номотетические (законоустанавливающие) и идиографические (описательные). История принадлежит к идиографическим наукам, так как имеет дело с индивидуальными, неповторяющимися событиями, и поэтому является лишь описанием событий в их своеобразии. Никаких объективных общественных закономерностей не существует. Риккертианство пытается разрешить проблему общего и единичного в истории путем растворения общего в единичном. Другие представители неокантианства (Трельч, М. Вебер, см.) все же считают необходимым в какой-либо мере признать существование общих законов в истории, выдвигая учение об идеальных типах общества. Феодализм, капитализм и пр. формации, согласно их мнению, — всего лишь логические конструкции, созданные историком на основе выделения определенных признаков. Если, исходя из других интересов, в основу классификации класть другие признаки, то получатся иные, но столь же правомерные идеальные типы. Таким образом и Трельч и Вебер не преодолевают субъективизма риккертианства.
Весьма своеобразную форму буржуазный антиисторизм принимает в т. н. Исторической школе (см.) в праве и в политической экономии.
Он проявляется в стремлении отыскать в истории предшествующего общества и даже в истории животных те принципы, к-рые являются основами капиталистического способа производства. Тем самым историческая школа стремится доказать вечность и незыблемость господства буржуазии.
